Именно это и сбивало диверсантов с толку и лишало их уверенности. Да и страшило, потому что часть из них уже вышла из строя, неподвижно распластавшись на покрытом ледяной коркой снегу. Но они были профессионалами, их по-прежнему было больше, и у них были в запасе свои собственные козыри. И потому им удалось-таки отрезать четырех советских бойцов от спасительного кедрача. Вернее сказать, почти удалось, потому что один из диверсантов вдруг будто бы натолкнулся на невидимую преграду, которая швырнула его на снег. Затем на такую же преграду натолкнулся и другой диверсант. Остальные шарахнулись от кедрача, упали на землю и поползли в сторону заимки, пытаясь укрыться за ее стенами.
Из кедрача кто-то по ним стрелял! Стрелял из беззвучного оружия, стрелял метко, а это означало, что стрелок – это командир советской спецназовской группы Богданов! Как говорится, собственной персоной! Больше было некому! Точно, это был он, потому что вскоре из кедровой чащобы раздался крик филина и хлопанье птичьих крыльев. Это был условный знак, означавший «я здесь, я свой, я пришел к вам на помощь».
Оставшиеся в живых диверсанты укрылись за стенами заимки – они признали свое поражение. Теперь ни Дубко, ни остальным бойцам никто не мешал добраться до недалеких кедров, что они и сделали, – конечно, ползком, не высовываясь из-за сугробов. Потому что враг еще не был окончательно сломлен и из заимки в любой момент мог прозвучать выстрел…
– Привет, – сказал своим бойцам Богданов.
Он укрывался за крайним стволом и прекрасно видел, как к нему один за другим приползали его бойцы.
– Ты здесь откуда? – Дубко задал вопрос, который, по сути, был бессмысленным вопросом.
– Стреляли, – ответил Богданов репликой классического киношного персонажа и улыбнулся.
– Да, пришлось нам малость пострелять, – согласился Терко.
– Это я вовремя! – сказал Богданов. – А то бы они вас растоптали. Особенно если бы на вас двинулось это казацкое войско. Стрелять бы вы в повстанцев не стали, а они с испугу как стадо кабанов. Точно растоптали бы! Ладно… Докладывайте обстановку. Скольких вы положили?
– Черт их знает, – ответил Дубко. – Тут было не до бухгалтерии. Но многих. Больше половины – это точно. Да это ладно… Тут другая беда. Взяли мы в плен их командиров, а двое из них – того… А уж живы они или только ранены, я не знаю. Да, кстати! Мы тут прихватили в живом виде их главного командира! Самого Крука! А, черт!.. Совсем о нем забыл!
– И где же он? – спросил Богданов.
– А ты погоди, – задорно усмехнулся Дубко. – Сейчас мы его притараним! Степан, подсоби мне!
Вдвоем они доползли до того самого дерева, к которому Дубко привязал ремнями Крука. Тот был на месте, он по-прежнему сидел, прислонившись к стволу.
– Алло, дядя! – окликнул его Дубко. – Вот мы и пришли за тобой, как я и обещал. Так что можешь радоваться.
Но Крук никак не отреагировал, он даже не шевельнулся.
– Эге! – озадаченно произнес Дубко, и подполз к Круку поближе. – Ну, дела… Да он мертвый! Пуля угодила в голову… Ах ты ж, незадача…
Да, Крук был мертв. А уж чья пуля его настигла, своя или спецназовская, – поди разберись.
– Конец Круку, – сообщил Дубко, вернувшись в кедрач. – Убила его горячая пуля… Жаль. Многое он мог бы поведать добрейшему Ивану Кирилловичу Голубеву! Да вот…
– Ладно, – сказал Богданов. – Пули – они такие… Тем более что у нас есть в запасе еще один красавец – некто Чорба. Может, хоть он жив… Да, а где же Остап Луцик?
– Да здесь он, неподалеку, – ответил Дубко. – Хоронится в чаще, как зверь. Эй, Остап! Ты меня слышишь! Если слышишь, то покажись!