Она

Никто не в курсе моей связи с Патриком, но он теперь в числе наших знакомых, и мы внесли его в список гостей. Он заезжает за мной, потому что Жози по-прежнему не отвечает на звонки, и я оставляю машину Венсану, который весь извелся и хочет поехать посмотреть.

Не успел Патрик войти, как Венсан вылетел за дверь, и мы слышим рев мотора; он смотрит на меня, улыбаясь. Я в двух словах объясняю ему ситуацию, потом, чувствуя, что настроение его меняется, в свою очередь улыбаюсь.

– И думать забудьте, – говорю я ему. – Не вынуждайте меня пускать в ход газ.

– Вы меня искушаете, Мишель.

Я касаюсь его руки.

– Мы вернемся не поздно, – шепчу я, самым бесстыдным образом сжимая эту руку. – Обещаю вам, – добавляю, с гримаской заглянув ему в глаза.

– Это пытка, – выдыхает он мне в шею.

– Надеюсь, Патрик.

Я и забыла, как приятно завести нового любовника, насколько каждая минута рядом с ним полна удивления, свежести, пороха, по крайней мере, в первые три недели, и как отрадно играть, прятаться, скрывать тайну, шутить. Он говорит мне, что я великолепна, когда мы выходим в холодную ночь. «Вот что мне нравится слышать, – думаю я, – вот самый лучший в мире наркотик».

Льдины плывут по Сене и искрятся, задевая черные борта баржи.

Ришар не очень в курсе затянувшейся ссоры между его сыном и Жози, и я, пользуясь случаем, говорю ему, что он должен научиться делить свое время и не посвящать девять десятых  Элен, если хочет продолжать что-либо понимать в окружающем его мире. Он хихикает. Я узнаю, что Элен удалось протащить его сценарий на читку в «Гексагон», – то, что я так и не сподобилась сделать, должно быть, сразу подумал он, – и полагаю, что в оставшуюся десятую он ставит за нее свечи.

– Как бы то ни было, он не слышал ее со вчерашнего вечера, – говорю я. – Это нехороший знак. Прояви немного внимания. Поговори с ним.

Он протягивает мне бокал шампанского и кивает. Баржа слегка покачивается, когда мимо проплывает кошмарный речной трамвай. В другое время он ответил бы, что не мне давать ему уроки или еще что-нибудь в этом роде, и этот бойцовый дух его тогдашних отношений со мной исчезает так же быстро, как тает снег с первым теплом. Парадокс в том, что этот недостаток агрессивности меня обижает. Мы с Ришаром едва успели перекинуться тремя словами, а вокруг Элен уже трое мужчин – и Ришар наблюдает за сценой краем глаза, слегка кривя рот.

Анна присоединяется ко мне в баре. Она ищет Венсана, чтобы поздравить его, все идет лучше некуда, но хмурится, когда я объясняю причину его отсутствия. Она ничего не говорит. Сжимает кулаки. Я не делюсь с ней этим соображением, но ее нескрываемая неприязнь к Жози – хоть та и отвечает ей тем же, – как раз и породила конфликт между Жози и Венсаном, и вот что происходит теперь. Я тем не менее обнимаю ее, ведь этот праздник в ее честь, двадцать пять лет назад мы с ней встретились в больничной палате и все это запустили, и я прижимаю ее к себе, пока кто-то из гостей не начинает свистеть, а остальные присоединяют к свисту одобрительные  возгласы.

Анна, пользуясь всеобщей эйфорией, говорит, как она взволнована, как горда, и от всего сердца благодарит всех друзей и клиентов AV Productions, которые были с нами все эти двадцать пять лет, и бла-бла-бла, а все аплодируют. 

 Некоторые авторы уже пьяны. Шампанское превосходное. Решительно, Венсан отлично справился. Интересно, что он делает сейчас. Я позаботилась, чтобы для него отложили птифуров. Время от времени я встречаю Патрика, и мы перебрасываемся какими-то банальными словами, как дальние знакомые, ситуация, надо сказать, весьма забавная – ведь мы оба думаем только об одном, о нашем скором соитии, и в деланом безразличии в таких условиях есть особый смак. До такой степени, что Анна шепчет мне на ухо, имея в виду Патрика, что не понимает, как я до сих пор не упала в объятия этого очаровательного соседа. Я наблюдаю за упомянутым соседом краем глаза.

– Ты не находишь, что он немного пресный, какой-то никакой? – спрашиваю я.

Наконец появляется Венсан, но он один – и белый как простыня. Я, добрая душа, выхожу на набережную и иду ему навстречу.

– Ее нет. Никого нет, – цедит он сквозь зубы. – Она смылась, мать ее!

Я беру его за руку, и мы возвращаемся к сходням.