— Итак, почему мы с вами здесь? — спросил он.
— Одна встреча влечет за собой другую.
— А куда влекут нас все эти встречи, вместе взятые?
— К вердикту.
— Конечно же, за вознаграждение?
— Вознаграждение — еще далеко не все. Вы записываете? — Она прекрасно знала, что Фитч записывает каждый звук.
— Разумеется, нет.
Он мог проигрывать эту пленку у себя в рукаве сколько угодно. Никакой пользы из нее он не извлечет. У него было слишком много грехов, чтобы обращаться в полицию или к судье, к тому же это вообще не вписывалось в его образ жизни. Мысль о том, чтобы шантажировать ее с помощью каких бы то ни было властей, ему бы и в голову не пришла, она это прекрасно знала.
Он мог фотографировать сколько угодно, его «шестерки» могли сколько угодно шастать вокруг отеля, следить за ней и подслушивать. Она поиграет с ними немного в прятки, заставит побегать за те деньги, что они получают, но они все равно ничего не найдут.
— Давайте не будем сейчас говорить о деньгах, Фитч, хорошо?
— Мы будем говорить о чем вы пожелаете. Это ведь ваш бенефис.
— Зачем вы вломились к нему в квартиру?
— Это просто наша работа.
— Что вы думаете о Хермане Граймзе? — спросила она.
— Почему вы меня об этом спрашиваете? Вы ведь точно знаете все, что происходит в комнате жюри.
— Я хочу знать, насколько вы осведомлены, стоите ли вы, ваши эксперты и адвокаты тех денег, что получаете.
— Я пока еще не проигрывал, следовательно, отрабатываю те деньги, что получаю.
— Итак, что вы думаете о Хермане?
Фитч на секунду задумался и дал знак, чтобы ему принесли еще стакан воды.
— У него будет много хлопот с вынесением вердикта, потому что он — человек твердых убеждений. Сейчас он непредубежден. Он впитывает каждое слово и, вероятно, знает больше, чем все другие присяжные, за исключением, разумеется, вашего друга. Я прав?