— Ну, недалеко отсюда. Не могу тебе сказать, слишком опасно.
— И не говори. Я и без того знаю теперь больше, чем хотела бы.
Он отпустил ее руку, отодвинул столик для пикника. Потом отошел, наклонился, взял пригоршню камушков и принялся бросать их вниз, в пропасть, бормоча что-то нечленораздельное. Наклонился, набрал еще одну пригоршню, потом — третью и продолжал бросать камни в пустоту. Стемнело, в небе сгущались облака.
Джефф вернулся к столу, остановился рядом с ней и сказал:
— Ты должна это знать. Возможно, тебя прослушивают. Твой телефон в офисе, ну и еще пара «жучков» в квартире. На прошлой неделе мы с Донованом пригласили одного парня проверить наш офис, ну и, само собой, повсюду были «жучки». Будь осторожна, не болтай лишнего, потому что тебя могут подслушивать.
— Ты ведь шутишь, верно?
— По какой-то непонятной причине мне сегодня совсем не до шуток, Саманта.
— Да, конечно, я поняла, ты прав. Но зачем им подслушивать меня?
— Они всегда очень пристально следили за нами, особенно за Донованом. Вот уже несколько лет он живет с ощущением, что его прослушивают. Возможно, именно поэтому и полетел вчера в Чарлстон — встретиться со своими юристами с глазу на глаз. Они проводили эти встречи в разных номерах отеля, чтобы сбить с толку слежку. А эти твари, убийцы, видели тебя в нашей компании. Денег у них куры не клюют, могут позволить себе наблюдать за перемещениями людей, особенно юристов, недавно появившихся в нашем городе.
— Прямо не знаю, что и сказать. Сегодня весь день говорила с отцом об этой авиакатастрофе.
— С какого телефона?
— Ну, из офиса и по мобильному.
— С телефоном в конторе поосторожнее. Лучше пользоваться мобильным. Возможно, скоро придется перейти к одноразовым, с предоплаченной картой.
— Просто не верится.
Он сел рядом с ней, взял за руку, приподнял воротник куртки. Солнце садилось за горные хребты, холодный ветер усилился. Ладонью левой руки он смахнул слезу, ползущую по щеке. А когда заговорил, голос его звучал сдавленно и хрипло:
— Помню, когда умерла мама, я плакал и никак не мог остановиться.
— Ты поплачь, поплачь, Джефф.
— Не могу. Раз уж не могу плакать из-за брата, то, наверное, уже никогда не получится.
— А ты попробуй. Сразу станет легче.
Он тихо и неподвижно сидел несколько минут, слез видно не было. Тьма сгущалась, ветер налетал порывами, они еще теснее прижались друг к другу. После паузы Саманта сказала: