Утренняя мемфисская газета на первой полосе воспроизвела статью Думаса от первого до последнего слова, сопроводив ее огромным снимком: два адвоката-соратника днем раньше покидают здание суда в наручниках. Систранку стоило постараться уже ради одного заголовка: «Знаменитый мемфисский адвокат заключен в тюрьму в Миссисипи». Дополняя на удивление точную в этот раз статью Думаса, была напечатана еще одна, поменьше, — о ходатайстве, направленном фирмой «Систранк и Бост» в федеральный суд в Оксфорде с требованием habeas corpus.[10] Слушания были назначены на 13.00, сегодня.
Джейк с Люсьеном сидели на своем балконе, выходящем на площадь, пили кофе и ждали прибытия патрульных машин. Оззи обещал позвонить и предупредить заранее.
Люсьен, не без причины ненавидящий вставать рано утром, выглядел необычно свежим, и взгляд у него был ясным. Он утверждал, что пьет теперь меньше, при этом больше двигается и уж точно больше работает. Джейку все труднее становилось предотвращать его появление в своем офисе.
— Мог ли я когда-нибудь подумать, что мне доведется увидеть Руфуса Бакли в наручниках, — улыбнулся Люсьен.
— Чудесно, просто чудесно. До сих пор не могу до конца поверить, — отозвался Джейк. — Хочу позвонить Думасу и спросить, нельзя ли купить у него фотографию Бакли, которого ведут в тюрьму.
— Да-да, позвоните и сделайте мне копию.
— Восемь на десять, в рамке. Наверное, я смог бы успешно торговать ими.
Рокси пришлось взобраться по лестнице, пересечь кабинет Джейка и выйти на балкон, чтобы сообщить шефу:
— Звонил шериф Уоллс. Они уже в пути.
— Спасибо.
Пересекая площадь, Джейк с Люсьеном не могли не заметить, что у адвокатов других расположенных на площади юридических контор, не практикующих в суде, вдруг обнаружились неотложные дела во Дворце правосудия. Бедняга Бакли нажил себе столько врагов! Зал суда не был набит до отказа, но немало этих самых врагов слонялось поблизости. Было совершенно очевидно, что находятся они там по одной-единственной причине.
Судебный пристав призвал публику к порядку, и судья Этли быстро проследовал на свою скамью.
— Введите его, — кивнул секретарю судья.
Открылась боковая дверь, и вошел Руфус, без цепей и наручников. Если не считать щетины на лице и взъерошенных волос, выглядел он почти как накануне. Судья Этли проявил снисходительность и позволил ему сменить тюремную робу на свою одежду. Учитывая утреннюю прессу, судья Этли просто не мог позволить участнику своего суда появиться перед публикой в подобном виде.
Никаких признаков присутствия Систранка не просматривалось. Дверь закрыли, и стало очевидно, что его здесь действительно нет, и в слушаниях он участия не примет.
— Встаньте, пожалуйста, здесь, мистер Бакли. — Судья указал на место прямо напротив своего стола.
Бакли повиновался и встал перед судьей совершенно один, беспомощный, униженный и раздавленный. С трудом сглотнув, он заставил себя посмотреть на судью.
Отодвинув микрофон и понизив голос, судья обратился персонально к Бакли:
— Надеюсь, вы нормально пережили ночь в нашей чудесной тюрьме.
— Да, спасибо.