— Расскажите о нем. Мне нужно его найти, причем быстро.
— Что вы хотите узнать?
— Он жив?
— Да, жив.
— Где он сейчас?
— Не знаю.
— Когда вы видели его в последний раз?
Вошедшая медсестра затараторила, что ей необходимо проверить пульс и давление больного. Лонни признался, что устал. Она помогла ему дойти до кровати, лечь, поправила капельницу, зыркнула на Люсьена, потом измерила давление и пульс.
— Ему нужно отдохнуть, — сказала она.
— Не уходите. Просто выключите свет, — попросил Лонни, закрыв глаза.
Люсьен пододвинул стул к его постели и сел.
— Расскажите мне об Энсиле, — попросил он, когда медсестра ушла.
С закрытыми глазами, почти шепотом Лонни начал:
— Энсил из тех мужчин, что вечно носятся по свету. Он ушел из дома совсем мальчиком и никогда туда не возвращался. Он ненавидел свой дом, особенно отца. Сражался на войне, был ранен, чуть не умер. Черепно-мозговая рана. Многие думали, он всегда был немного не того. Любил море, говорил, что родился так далеко от него, что при первой же встрече оно его покорило. Много лет плавал на торговых судах, повидал мир. Трудно найти на карте уголок, которого бы он не видел, — нет такой горы, порта, города, знаменитой достопримечательности. Нет на свете бара, дансинга, публичного дома, где бы не побывал Энсил. Он якшался с жесткими парнями и порой ходил плохими дорожками — совершал мелкие преступления, а то и не такие уж мелкие. Бывал на волосок от смерти, однажды неделю провалялся в цейлонской больнице с ножевым ранением. Но ножевое ранение оказалось пустяком по сравнению с инфекцией, которую он подхватил в больнице. У него было много женщин, у некоторых из них — дети от него, но Энсил никогда не мог долго усидеть на месте. Последнее, что он знал: кое-кто из этих женщин с его детьми до сих пор ищет его. Может, и кто-то еще его ищет. Энсил прожил сумасшедшую жизнь и всегда был вынужден оглядываться.
Когда он произнес слово «жизнь», оно прозвучало неправильно, вернее, оно прозвучало естественно для него — с долгим «и», так говорят на севере Миссисипи. Сам Люсьен намеренно перешел на характерное для тех краев произношение, надеясь, что и старик Лонни невольно перейдет на такое же, ведь он был родом из Миссисипи, оба они это знали.
Казалось, Лонни заснул. Люсьен несколько минут молча смотрел на него, ждал. Дыхание больного сделалось более глубоким, он действительно задремал. Правая рука свесилась с постели. Монитор показывал нормальное давление и частоту пульса. Чтобы самому не уснуть, Люсьен принялся ходить по затемненной палате, каждую минуту ожидая, что появится медсестра и прогонит его.
Опустившись на стул рядом с кроватью и крепко сжав правое запястье Лонни, он произнес:
— Энсил! Энсил! Сет оставил завещание, по которому вам причитается миллион долларов.
Глаза мгновенно открылись, и Люсьен еще раз повторил сказанное.
Дебаты, не ослабевая, кипели уже целый час, и нервы были на пределе. Вообще-то тема обсуждалась весь последний месяц, но ни одна из сторон не отступала ни на шаг. Время катилось к десяти часам вечера. Стол для заседаний был завален бумагами, папками, книгами и остатками отвратительной пиццы, которую они съели на ужин.