— Раньше здесь был магазин старика Дюиза, — пояснил Тревис. — Наверняка он уже умер. Когда я был маленьким, ему уже было девяносто.
Они остановились у знака «Стоп» перед магазином.
— Однажды я ограбил этот магазин, — признался Тревис. — Мне было лет, наверное, десять. Забрался в окно. Я ненавидел этого старикашку. Едем прямо!
Пастор промолчал.
— В прошлый раз, когда я был здесь, дорогу посыпали гравием, — заметил Бойетт, будто вспоминая что-то приятное из детства.
— Давно? — поинтересовался Кит.
— Не знаю, пастор. Я тогда приезжал проведать Николь.
Кит мысленно обругал больного мерзавца. Дорога постоянно петляла, и повороты становились такими крутыми, что Киту даже казалось, будто они возвращались назад. Оба фургона и пикап ехали следом.
— Ищем теперь маленькую речушку с деревянным мостом, — сказал Бойетт. — Похоже, едем правильно. — Ярдов через сто после моста он заметил: — А теперь сбавьте скорость.
— У нас и так всего пятнадцать миль в час, Тревис.
Тот пристально вглядывался в густые заросли слева, вдоль дороги.
— Тут где-то проселочная дорога. Теперь еще медленнее.
Машины шли, почти касаясь бамперами. В первом фургоне Робби напряженно приговаривал:
— Ну же, Тревис, больной ублюдок! Только не подведи!
Пастор повернул налево, где между склонившимися друг к другу дубами и вязами действительно оказалась едва заметная дорога. Кроны деревьев переплелись, образуя темный и узкий тоннель.
— Мы уже рядом! — с облегчением выдохнул Бойетт. — Эта дорога идет сначала вдоль ручья, а справа есть участок для кемпинга. Во всяком случае, раньше он там был.
Кит бросил взгляд на одометр: они проехали чуть больше мили почти в полной темноте, только изредка замечая блестевшую воду. Здесь не было машин, да и признаков жилья тоже не отмечалось. Участок для кемпинга оказался лужайкой — тут могли разместиться несколько машин и палаток, но, судя по всему, сюда давно никто не заглядывал. Только трава по колено и пара сломанных деревянных столиков.
— Сюда мы забирались отдыхать, когда я был маленьким, — сказал Бойетт.
Пастору стало почти жалко его. Бойетт пытался вспомнить хоть что-то хорошее из своего ужасного детства.
— Думаю, здесь надо остановиться, — предложил Бойетт. — Я все объясню.