— Напротив, мне не нравится то, что там происходит, но я просто не знаю, как поступить.
— А если найдут тело? Ты скажешь мне, где его закопал, и я постараюсь связаться с нужными людьми.
— Вы уверены, что вам это нужно?
— Нет, но и остаться в стороне не могу.
Бойетт, подавшись вперед, начал снова массировать виски.
— Ее никто не сможет найти, — произнес он срывающимся голосом. Через мгновение боль отпустила. — Я даже не уверен, что и сам смогу вспомнить это место. Прошло столько времени!
— Девять лет.
— Меньше. После ее смерти я ездил туда несколько раз…
Пастор остановил его жестом и сказал:
— Не надо деталей. Наверное, мне стоит позвонить адвокату Драмма и рассказать ему о теле. Я не стану называть твое имя, но пусть там хоть кто-нибудь знает правду.
— И что потом?
— Не знаю. Я не адвокат. Может, мне удастся до кого-нибудь достучаться. Буду пытаться.
— Я единственный, кому, возможно, удастся найти ее могилу, но мне запрещено выезжать за пределы Канзаса. Да что Канзаса — я не могу покинуть даже округ! Если я это сделаю, то нарушу условия досрочного освобождения, и меня снова упрячут за решетку. Пастор, я ни за что не вернусь в тюрьму!
— Какая тебе разница, Тревис? Ты же сам говорил, что через несколько месяцев умрешь.
Бойетт затих и стал барабанить подушечками пальцев по столу, устремив на Кита тяжелый немигающий взгляд.
— Пастор, я не могу признаться в убийстве, — сказал он тихо, но твердо.
— Но почему? Тебя уже судили четыре раза за тяжкие преступления, связанные с сексуальным насилием. Ты провел большую часть своей сознательной жизни в тюрьме. У тебя неоперабельная опухоль головного мозга. Ты действительно совершил это убийство. Почему не набраться храбрости и не признаться в содеянном, чтобы спасти жизнь невинному человеку?
— Моя мать до сих пор жива.
— Где она живет?
— В Джоплине, штат Миссури.