Ирина даже вздрогнула, так у неё не вязался образ улыбающегося человека с доктором Путеевым.
Увидев Ирину, доктор расплылся в ещё более широкой улыбе, хотя Ирине казалось, что ещё чуть-чуть и узкое лицо Путеева просто треснет, и произнёс, — госпожа Гайко, позвольте вам представить, баронессу Вилен…
Ирина резко перебила Путеева, встала и представилась сама, — Ирэн Лопатина, дочка дворянина Леонида Александровича Лопатина.
Дама остановилась, и строго взглянула сначала на доктора, потом на Ирину,
— Так баронесса или дочка?
— Дочка, — уверенно ответила Ирина
— Болеешь? — голос мадам Гайко не содержал и капли сочувствия, а нос свой она прикрыла белым кружевным платочком.
Ирина заверила мадам, что она просто по делу, болезнь уже отступила. И мадам Гайко «поплыла» вниз, сопровождаемая доктором Путеевым, который кивнул Ирине, чтобы дождалась.
Когда Путеев вернулся, Ирина спросила у него про мадам Гайко. Оказалось, что это супруга наместника Никольского Гайко Прасковья Валуевна. Наместник в Никольском — это первый человек в уезде, а его супруга… Ну вы поняли!
Зайдя в кабинет Путеева, Ирина достала свёрток, в который был упакован тоноскоп. Решительно развернула и показала Путееву.
Путеев замер, разглядывая необычный предмет.
— И вы, Ирэн Леонидовна хотите сказать, что вот это Le Cylindre? — сарказм в голосе Путеева превысил все мыслимые показатели.
— Нет, Николай Ворсович, — Ирина тоже умела говорить таким тоном, — это… тоноскоп. И я предлагаю вам тотчас же пойти и испытать его.
— Ну, если вы настаиваете, Ирэн Леонидовна, — всё так же снисходительно продолжал говорить Путеев.
Путеев широким шагом пошёл вперёд, явно направляясь на «чёрную» половину.
Ирина думала
— Вот дурак, «напугал ежа «голой ж…й». Я уже там побывала и, надеюсь, что и ты там скоро будешь бывать гораздо чаще!
В «чёрном» крыле по-прежнему было грязно и темно. Путеев прошёл в одну из палат и пригласил за собой Ирину. В палате лежали примерно десять человек. Пованивало. Путеев уверенно подошёл к кровати, стоявшей у окна, на ней лежал молодой парень, примерно двадцати лет. Путеев сказал ему присесть, а сам приставив тому к спине трубочку приложился ухом так, как Ирина ему объяснила, и замер. Потом послышалось знакомое — дыши глубже, не дыши, дыши обычно.
Потрясённый вид Путеева согрел душу «изобретательнице». Путеев проникновенно смотрел на трубочку и, казалось, не мог поверить, что это происходит с ним.
— Пойдёмте! — он схватил Ирину за руку и потащил прочь из палаты.