Свадьбы не будет, Светлый!

22
18
20
22
24
26
28
30

— Скажи еще, что это не ты устроила Ребекке и Готфриду случайную встречу. 

Разумеется, я. Но намерения у меня были самые зловредные: я хотела, чтобы Ребекка снова упала с головой в свои... приключения и потеряла покой. Могу я сделать подарок свекрови или нет, в конце концов? Ребекка меня до сих пор недолюбливала, не хотелось ее разочаровывать.

— Не понимаю, о чем ты, Лайтвуд, — откликнулась я, бессмысленно тыкая иголкой в ткань. И как светлые только могут заниматься этой ерундой?

Он наклонил голову.

— Сколько мы должны прожить, чтобы ты стала называть меня по имени?

Я запрокинула голову. На языке вертелось около сотни вариантов для того, чтобы съязвить.

— Райан. 

Он улыбнулся и наклонился, чтобы меня поцеловать. И я ответила, даже не пытаясь сделать вид, что против.

Спустя несколько дней мне в голову пришла идея сварить яд, который бы туманил сознание, делал человека мягким, податливым, добрым и легковерным, как последний влюбленный светлый. Хитрость этого яда состояла в том, что он действовал постепенно, проникал в самую суть личности и менял ее до неузнаваемости. Как… влюбленность. Обнаружить его было практически невозможно, а основным ингредиентом для приготовления была всего-то вытяжка из корня мандрагоры. Яд был прост в изготовлении, а потенциал использования и возможный вред — колоссальным! Любые веревки можно было вить из человека, если дать ему выпить этого яда.

И за это меня внесли в Книгу Теней. В третий раз. Никто до сих пор не удостаивался такой чести: быть упомянутым трижды.

Так-то!

***

Первенца я рожала в муках. В ту ночь разразилась жуткая буря, ветер сгибал деревья, молнии сверкали, а от грома закладывало уши. 

В комнате пахло кровью, а повитуха, едва перерезав пуповину и взглянув на ребенка, с криками выбежала за дверь. Я подозревала, что эту сцену, заплатив повитухе сверх положенного ей жалования, подстроил Лайтвуд, но все равно было приятно.

— Как мы его назовем? — спросила я.

Лайтвуд, впервые взяв нашего крохотного сына на руки, бережно покачивал его, завернутого в пушистое черно-белое одеяльце. От этой картины у меня внутри что-то замирало и вздрагивало.

— Для этого сначала нужно понять, темный у нас родился или светлый, — пожал плечами он. 

— Конечно, темный! — возмутилась я.

А были сомнения?

— Откуда ты знаешь? — нахмурился Лайтвуд и открыл от удивления рот. — Медея! Ты что-то сделала?