— Неважно, что ты думаешь.
— Ты вор!
Десото вихрем бросился на нее. Он оказался быстрее, чем она ожидала. Одним стремительным движением он навис над ней. Так близко, что она могла сосчитать каждую пору на его коже.
— Твой вздорный подростковый лепет действует только до поры до времени. У меня кончается терпение.
Квинн не струсила. Она отказалась трусить.
— Не трогай ее, — прошипела бабушка.
— Десото, нам ведь уже достаточно? — спросила женщина-солдат. Она стояла в дверном проеме между кухней и гостиной, с озабоченным выражением лица.
Это была мускулистая женщина лет двадцати с тусклыми каштановыми волосами и карими глазами. Она не слишком походила на солдата.
— Нам пора идти.
— Еще нет. — Десото не сводил глаз с Квинн. Он снова улыбнулся своей широкой улыбкой белой акулы. — Возьми еще.
— Бабушка умрет с голоду, если ты заберешь всю ее еду!
— Успокойся, — прорычал Десото. — Мы не заберем абсолютно все. Пока.
С верхушки холодильника Хель злобно зашипел. Белая шерсть на его спине встала дыбом. Его хвост дергался взад-вперед, а в глазах появился злобный блеск.
Десото взглянул на кота и сделал поспешный шаг назад.
— Эта тварь опасна?
Квинн посмотрел на него.
— Очень на это надеюсь.
— Знаешь, я тебя запомню. — Десото одарил ее еще одной хищной ухмылкой, а затем вышел на улицу, чтобы проследить за своими людьми. Хель шипел ему вслед.
Квинн стояла там, пылая. Она ненавидела Десото. Люто его возненавидела.
Один из солдат — его звали Лютер — положил свою руку на руку Квинн.