Я вдруг понял, что не хочу рассказывать ей о своей жизни. Я отвернулся, смущение из-за сложившейся ситуации овладело мной. Мне никогда никому не приходилось объяснять это. Подавляющее большинство людей и так все знали. Сказать об этом вслух, подобрать слова — означало каким-то образом взять на себя ответственность за это, и именно это заставляло меня колебаться. Если бы я рассказал свою историю, если бы я сказал правду, я был бы вынужден заявить об этом. До сих пор у меня не было причин делать это.
Возможно, в этом было все дело, в странном отдалении от моей собственной жизни. С тех пор как меня приняли в команду, я стал частью бульварной прессы, и начал чувствовать, что принадлежу всему миру. Я начал прислушиваться к мнению и суждению широкой публики, описывающей мое существование. Это было неприятно и тяжело, и поэтому за последние три года, никто по-настоящему не узнал меня, возможно, даже я не знал, кем являюсь. Конечно, данной ситуации не помогали принятые мной решения — все, что я делал в эти дни, гарантировало обсуждение и осуждение, и об этом говорилось во всех заголовках. Все это было из-за… одиночества.
Но я не хотел сейчас об этом думать. Не хотел видеть разочарование и презрение на прекрасном лице Лили. Не хотел, чтобы эта девушка знала, какой я непутевый. Я хотел оставить все позади и насладиться моментом покоя, которого у меня не было много лет.
Взгляд Лили скользил по моему лицу, словно она пыталась прочесть мои мысли по выражению лица. Я отвернулся, снова посмотрев на ясное звездное небо.
— Сколько тебе лет, Лили? Ты живешь здесь всю свою жизнь?
Она немного помолчала, а затем ответила:
— Девятнадцать, почти двадцать, и да, я прожила в Колорадо всю жизнь. Я выросла недалеко от Теллурида.
Девятнадцать. Она была молода и казалась очень невинной… И, тем не менее, очень мудрой. Я был старше ее на шесть лет. Но сейчас это не имело никакого значения.
Я улыбнулся, мои глаза снова пробежались по ее прекрасным чертам и на мгновение задержались на полных губах. Интересно, будут ли они такими же теплыми, как и все остальное в ней, или по сравнению с моими будут прохладными?
— Расскажи что-нибудь о своем прошлом, — прошептала она.
Баш на баш.
Я пытался вспомнить какую-нибудь историю из детства.
— Я был бойскаутом. Заработал всевозможные награды. Был гордостью сто шестьдесят первого отряда.
От смущения у меня раскалывалась голова. Да, да, я был бойскаутом. Совсем вылетело из головы.
Лили засмеялась, падая назад и возвращая меня в настоящее.
— Я построю каменный храм в твою честь, как только ты покинешь этот лес.
Я рассмеялся.
— Если я покину этот лес. В недавнем прошлом мне явно требовалась помощь.
— Я сохраню твой секрет. Сто шестьдесят первый отряд не узнает об этом. — Она снова облокотилась на локоть и улыбнулась, и мое сердце забилось быстрее. — Тебе нравилось? Быть бойскаутом?
Я пытался вспомнить, но в последнее время моя память была слишком туманной. Мне было трудно сконцентрироваться на конкретном событии. Но я мог… ощущать это. Быть бойскаутом. На мгновение я закрыл глаза. Да, да, мне это очень нравилось.