100 великих загадочных смертей
В половине первого ночи 12 (24) марта 1801 года 12 заговорщиков ворвались в спальню императора. Их возглавляли бывший фаворит Екатерины князь Платон Зубов, его брат Николай и генерал-лейтенант барон Леонтий Беннигсен, командир Изюмского легкоконного полка. Павел спрятался то ли за занавеской, то ли за каминным экраном.
Не найдя императора в постели, заговорщики растерялись, Платон Зубов сказал, что птичка упорхнула, но «Беннигсен с сатанинским хладнокровием подошел к постели, пощупал её рукою и сказал: “Гнездо теплое, птичка недалеко”». Комнату обыскали и нашли Павла в ночной рубашке (по другой версии, он был уже одет, и его выдали ботфорты). После того как император отказался подписать отречение от престола, началась потасовка, во время которой император был убит. Смерть последовала то ли от удара табакеркой в висок, то ли от удушения офицерским шарфом. Павел был убит между 0.45 и 1.45. Кто именно нанес удар табакеркой, принадлежавшей Николаю Зубову, а также кто душил императора шарфом, принадлежавшим то ли штабс-капитану Измайловского полка Якову Скарятину, то ли самому Павлу, достоверно установить невозможно из-за противоречивых показаний мемуаристов, каждый из которых стремился доказать, что сам убийство не совершал и либо вышел из спальни еще до убийства, либо, признавая, что остался в комнате, имя убийцы не называл или указывал в этом качестве на кого-то другого.
Убийство императора Павла I. Гравюра 1880-х гг.
Беннигсен и братья Зубовы впоследствии утверждали, что покинули спальню еще до убийства Павла и вообще не собирались убивать императора, а хотели лишь заставить его отречься от престола. Убийство, дескать, сымпровизировали пьяные офицеры-исполнители. Однако в подобное верится с трудом. Ведь оставлять в живых Павла никто не собирался. Далеко не все полки столичного гарнизона были безоговорочно на стороне заговорщиков. В этих условиях наличие живого Павла, пусть и отрекшегося от престола, всегда могло спровоцировать военный контрпереворот с целью возвращения его на престол. Поэтому поверить в импровизированное убийство нельзя. Скорее всего, Беннигсен и Зубовы, а возможно, и сам Пален непосредственно присутствовали при цареубийстве. Пускать на самотек такое важное дело они бы не стали. Ведь всегда существовала угроза, что протрезвевшие офицеры-исполнители смогут сговориться с Павлом и предать своих предводителей.
Большинство заговорщиков император Александр, в том числе под влиянием матери, императрицы Марии Федоровны, вскоре после восшествия на престол сослал в свои имения. Из руководителей заговора только Беннигсен в дальнейшем сделал успешную карьеру, и то благодаря своему большому военному таланту.
Мишель Ней
Маршал Франции Мишель Ней (1769–1815), герцог Эльхингенский и князь Москворецкий, был одним из наиболее талантливых и храбрых полководцев императора Наполеона, называвшего его «храбрейшим из храбрых». Он отличился во многих сражениях, хотя знал и чувствительные поражения. Ней привел в Европу остатки Великой армии из России. Однако после взятия Парижа союзниками в апреле 1814 года он уговорил императора отречься от престола. Людовик XVIII постарался привлечь Нея на свою сторону и назначил его членом военного совета и пэром и поручил ему начальство над шестой дивизией. Но когда Наполеон бежал с Эльбы и с небольшим отрядом высадился во Франции, Ней, посланный с войсками его арестовать и обещавший Людовику XVIII привести Наполеона живым или мертвым, видя настроение своей армии, 17 марта 1815 года перешел на сторону Бонапарта. Потом, оправдываясь, Ней утверждал: «Словно плотина прорвалась, я должен был уступить силе обстоятельств». Видя, что солдаты не будут стрелять в своего императора, он решил перейти на сторону Бонапарта. Когда Людовику XVIII доложили об измене Нея, он с негодованием воскликнул: «Презренный! У него, стало быть, нет больше чести!»
Мишель Ней. Гравюра 1816 г.
У Наполеона Ней командовал 1-м и 2-м корпусами. 16 июня он храбро сражался у Катрбра с герцогом Веллингтоном, а 18 июня, во время битвы при Ватерлоо, руководил центром. Под ним было убито пять лошадей, но Ней в изодранном мундире, с лицом, почерневшим от пороховой гари, пытался собрать солдат для последней атаки с криком: «Смотрите, как идет на смерть маршал Франции». Вернувшись в Париж после поражения, он в палате пэров посоветовал призвать Бурбонов обратно, а сам, чувствуя, что от возвратившегося Людовика ничего хорошего для себя ждать не придется, пытался бежать в Швейцарию. Выехав из Парижа, он остановился в Лионе, предполагая двинуться дальше в Швейцарию. Однако внезапно поменял маршрут и направился дальше в Сент-Альбан в департаменте Луара. Затем он решил вернуться в свое имение Кудро, чтобы заняться хозяйством.
В конце июля супруга Нея, оставшаяся в Париже, сообщила мужу, что ему грозит арест. Тогда маршал скрылся у своей родственницы, мадам де Бессони, в укромном замке, находящемся на краю Канталя, в департаменте Ло. Накануне ареста Ней был совершенно спокоен, то ли надеясь, что его не найдут, то ли уже испытывая безразличие к собственной судьбе.
2 августа один из местных жителей написал префекту Локару, что некий человек, очень похожий на маршала Нея, находится на территории департамента. Несколько жандармов были посланы в замок Бессони. Маршал не пытался бежать, а на предложение одного из жандармов, что он закроет глаза на его бегство, решительно заявил: «Если бы я был свободен, то за это я бы вас расстрелял! Я же дал слово!»
19 августа Нея привезли в Париж и заключили в тюрьму Консьержери. Маршал отрицал компетенцию военного суда в своем деле и требовал передачи его в палату пэров. Военный министр Сен-Сир сформировал специальный суд, в который вошли маршалы Монсей (председатель), Ожеро, Массена и Мортье. Но они делали все, чтобы уклониться от этой сомнительной чести. Мортье заявил, что он скорее уйдет в отставку, чем будет участвовать в суде, Массена – что у него с Неем существует личный конфликт, а Ожеро сказался больным. Монсей же написал письмо королю, в котором заявил, что не будет судить героя отступления из Москвы, которого столь почитает. За такую дерзость Бон Андре Жанно де Монсея посадили на три месяца под арест, что избавило его от необходимости участвовать в суде над Неем. Трех других маршалов все же заставили сделать это, а Монсея заменил более покладистый маршал Жан Батист Журдан. Они удовлетворили просьбу Нея передать его дело на рассмотрение палаты пэров. Впоследствии маршалы об этом пожалели. На смертном одре маршал Пьер-Франсуа-Шарль Ожеро восклицал: «Мы трусы. Мы должны были настоять на своем праве, чтобы спасти его от самого себя».
В палате же из 160 пэров только молодой герцог де Брольи счел Нея невиновным. 139 проголосовали за немедленную смертную казнь без права апелляции. Начавшийся 4 декабря 1815 года суд над Неем продолжался всего лишь два дня и завершился вынесением ему смертного приговора 6 декабря. Председательствующий Дамбрэ отводил вопросы, ответы на которые могли принести пользу подсудимому. Дамбрэ, в частности, запретил маршалу Даву отвечать на вопрос относительно интерпретации статьи XII Конвенции о капитуляции французских войск. Если бы Даву заявил о том, что поведение Нея явно относится к числу деяний, покрываемых амнистией, которая провозглашалась в этой статье, обвинение потеряло бы всякую юридическую основу. В конце концов Ней предложил своим защитникам не отвечать на речь прокурора, так как им запретили касаться вопроса о статье XII Конвенции. За смертную казнь голосовали пять маршалов: Келлерман, Периньон, Серюрье, Виктор и Мармон. Возвратившись в тюрьму, Ней оставил последние распоряжения и лег, как был, в штатском спать.
В три часа утра 7 декабря ему был зачитан приговор. Ней попросил, чтобы его супруга вместе с детьми была у него в семь часов утра. Когда же маршалу сообщили, что его ожидает священник, Ней сказал: «Я встречусь с ним позже, если сочту нужным… Не докучайте мне своими попами! Я предстану перед Богом, как представал перед людьми. Я ничего не страшусь!» Он утешал плачущую жену и, прощаясь с сыновьями, сказал: «Любите и почитайте свою мать!» Тем не менее после прощания с семьей он час беседовал с аббатом.
7 декабря 1815 года Ней был расстрелян как государственный изменник неподалёку от Парижской обсерватории. Его последние минуты описал военный комендант Парижа, граф Луи-Виктор-Леон де Рошешуар: «В нескольких шагах от решетки Люксембургского сада, на аллее Обсерватории процессия остановилась; дверцы кареты отворились, маршал, ожидавший, что его повезут в Гренель… сказал: “Как! Уже приехали?” Конечно, он отказался стать на колени и не позволил завязать себе глаза; попросил только плац-адъютанта Сен-Биа указать ему, как надо встать: повернулся лицом к взводу, державшему ружья на прицеле. И тут с осанкой, которую я никогда не забуду, столько в ней было благородства, спокойствия и достоинства, без всякой рисовки, он снял шляпу, и, воспользовавшись краткой минутой, пока плац-адъютант отходил в сторону, чтобы дать сигнал, он произнес следующие слова, отчетливо мною слышанные: “Французы, я протестую против своего приговора, моя честь!..” При последних словах, когда он поднял руку к сердцу, раздался залп; он упал сраженный. Барабанный бой и крики войск, выстроенных в каре: “Да здравствует король!”, довершили мрачную сцену. Такая прекрасная смерть произвела на меня глубокое впечатление, обратившись к Августу де ла Рошжаклену, гренадерскому полковнику, стоявшему рядом со мной… я сказал ему: “Вот, друг мой, великий урок, как надо умирать!”»
За секунду до команды «Пли!» Ней успел выкрикнуть: «Да здравствует Франция! Друзья, прямо в сердце!» Из 12 солдат экзекуционного взвода в маршала Нея выстрелило 11. Один солдат сознательно послал пулю мимо – в стену.
Расстрел маршала Нея. Гравюра начала XIX в.
Но довольно живучей оказалась легенда, согласно которой маршал Ней вовсе не был расстрелян, а благополучно скрылся в Северной Америке. В конце января 1816 года в США объявился человек примерно 50 лет, который называл себя Питер Стюарт Ней. После трех лет скитаний он обосновался в Броунсвилле (Северная Каролина). Эмигранты-бонапартисты восторженно приветствовали его как маршала Нея. У него были те же рыжие волосы и зеленые глаза, хотя вряд ли кто из эмигрантов близко знал маршала. Питер Ней был крайне удивлен и заявил, что вообще не знает ни слова по-французски. На что ему заметили, что маршал Ней тоже не знал ни слова по-английски. Питер Ней стал простым школьным учителем математики, но со временем начал сильно пить и рассказывать разные удивительные истории, вроде того, что дружил с Наполеоном. В конце 1821 года, узнав о смерти императора, Питер заболел и впал в депрессию. Он пытался ножом перерезать себе горло. Рана оказалась поверхностной, но свидетели слышали, как Питер восклицал: «Со смертью Наполеона исчезла моя последняя надежда!» Решив, что умирает, больной признался врачу, что он и есть знаменитый маршал Ней. Он рассказал, что был помилован в самый последний момент; что солдаты, расстреливавшие его, стреляли холостыми; что сразу после «смерти» он якобы был посажен на корабль и выслан в Америку. Питер Ней часто менял место жительства. В 1821–1830 годах он преподавал в Северной и Южной Каролинах и Вирджинии.
Когда в 1846 году он скончался, то его лечащий врач сообщил, что перед кончиной Питер Ней сказал: «Я действительно французский маршал Мишель Ней. Имя Питер Стюарт придумал, чтобы скрыться от моих преследователей».
Личностью Нея заинтересовался известный эксперт-криминалист Давид Н. Карвало. Проведя тщательную экспертизу писем маршала Нея и сохранившихся записей школьного учителя Питера Нея в 1895 году, он, как утверждают сторонники тождества учителя из Северной Каролины с наполеоновским маршалом, установил полное сходство их почерков. Однако историк из Северной Каролины Арчибальд Мэрфи писал одному из своих друзей в 1827 году, что нанял для помощи в написании исторических трудов «французского джентльмена… племянника маршала Нея, который прибыл в Америку после битвы при Ватерлоо. Однако, как утверждал Мэрфи, “он не француз, а хорошо образованный и интеллектуально развитый шотландец от рождения… Его имя Ней”. И действительно, архивы Северной Каролины подтверждают, что Питер Стюарт Ней родился в 1769 году в Стерлингшире, Шотландия». Не исключено, что Питер Ней прибыл в Америку вскоре после битвы при Ватерлоо, в которой последний раз прославился Ней, но еще до ареста и расстрела маршала. Поэтому, используя сходство фамилий, он выдал себя за племянника маршала Нея, а не его самого, в тот момент еще живого. Не исключено также, что Питер Ней состоял в каком-то отдаленном родстве с маршалом Неем. Нет данных, что Питер Ней вообще мог говорить по-французски, хотя, по всей вероятности, мог читать на этом языке. Неудивительно, что он избегал контактов с французскими общинами в Америке. Французы быстро бы поняли, что французский не является его родным языком.