Были в этой среде заодно и, можно сказать, оказались в едином строю противников самодержавия и такие деятели как лидер кадетов,
Вода камень точит… Сложившаяся обстановка неизбежно привела к взрыву, от которого многие из тех, кто «звал к топору», либо сами под него попали, либо бежали в иные пределы. Оставшиеся (Ленин, Троцкий и компания) довершили дело.
Казалось бы, постигшая огромную страну трагедия, эхом отозвавшаяся по всей земле, должна была бы со временем чему – нибудь научить людей, для которых мыслительный процесс был привычным занятием, подтолкнуть к каким – то выводам. Но она, интеллигенция, делать выводы никогда не умела. Отчего же? Закрадывается подозрение, что она к тому неспособна. Ибо всегда, постоянно, слишком занята собой, эгоистична.
И в дальнейшем ничему она не научилась. Пусть это уже была новая – советская – интеллигенция, но и она оказалась поразительно живучей к слепому отрицанию существующего как при коммунистах, так и после них. Это она, со своей крепкой ветвью, проникшей во власть, оглядываясь на Запад, раскачивала – уже советскую – лодку. И это её весьма влиятельные представители, даже сделавши нешуточную карьеру, но очаровавшись «западными ценностями», приложили немалые усилия к обрушению той системы, которая их вскормила (Яковлев, Сахаров, Собчак). Увы, исключения были редки: такие поразительные фигуры как Зиновьев оставались в одиночестве.
Что – то до ужаса печально – знакомое напоминают мне сегодня всевозможные тусовки записных современных российских либералов, которым нынче почему – то и вовсе нет удержу…
18.08
Начавшееся в золотом веке движение за эмансипацию прекрасного пола – борьба за освобождение от гнёта, всевозможных запретов, за равные права с мужчинами – в начале ХХ – го века набирало обороты. Но, как ни странно, ни пуританская Европа, ни Америка еще не были готовы к радикальному переустройству общественного сознания. Именно в отсталой России её наиболее образованная прослойка кинулась в этом вопросе бежать «впереди планеты всей».
Можно сказать, прямо под боком верховной власти, в самой столице империи в интеллигентской среде творились чудеса неслыханные для православной страны: приобретала популярность, становилась чуть ли не поветрием полная свобода любви (к слову сказать, эта самая free love вместе с движением
В ходе революционных потрясений падение нравов и вовсе приняло уродливые размеры, прекрасная половина общества требовала всё больше прав: полной отмены моральных запретов. На этой волне явилось множество оригинальных
Вот весьма любопытное свидетельство из того времени художницы Валентины Ходасевич («Жизнь художника. Мемуары», Москва, Галарт, 1995):
«В те годы (1919–1921) много говорилось и думалось о равноправии и раскрепощении женщин, моральном и физическом, А.М. Коллонтай сочинила доклад о вреде ревности и хотела, чтобы Совет Народных Комиссаров утвердил отмену ревности декретом, но до декрета дело не дошло… Многие девушки мечтали быть оплодотворёнными гениальным или, в крайнем случае, талантливым мужчиной, с тем чтобы, родив ребёнка, расстаться с производителем и стать матерью – одиночкой, убеждённые, что воспитание будущего гения должно быть делом только матери.» (Опять – таки до такого додумались даже в Штатах лишь к концу ХХ – го века.)
Хорошенькая, однако, была тогда атмосфера, о которой много говорят сами, бывшие в ходу, термины: «оплодотворение», «производитель» – то есть те, что ещё совсем недавно применялись к скоту.
Ну а теперь мы в девяностые годы наступили на те же грабли – образца начала прошлого века. Не следует ли, наконец, образумиться и выбраться из засасывающей трясины? Иначе нас всех просто – напросто ждёт погибель. Остаётся последняя надежда на то, что «маятник» качнётся в другую сторону, как это было после революции, когда в обществе появился некий элемент сдерживания низменных страстей, возврата к утерянным ценностям: моральный кодекс строителей… чего? Ну да, вещи недостижимой, но кодекс этот всё же работал.
23.08
Чистое страдание порой испытаешь, посмотрев телевизор, ибо занозой застревают в голове вещи, уму не постижимые. Твоя собственная точка зрения на животрепещущую проблему, не без удовольствия разделяемая с человеком известным и тобой уважаемым, вдруг подвергается испытанию, ибо задумываешься о существовании необъяснимой метаморфозы.
«Бесогон» Никиты Михалкова… Передача замечательная! Толковый монолог, убедительные доводы, логика, неравнодушие, искренние переживания от несовершенства, несуразностей нашей сегодняшней жизни. Со всем полностью соглашаешься и хочется поехать, добиться встречи единственно для того, чтобы просто пожать руку единомышленнику с благодарностью за то, что он делает. Приходишь в восхищение от того, что вот какой человек хороший, какой правильный – Никита Сергеевич. Какой не фальшивый, а настоящий патриот, любящий свой народ, свою страну.
И тут на душе становится так горько, словно тебя этак интеллигентно, ласково провели, как воробья на мякине.
К несчастью приходит в голову, что, например, человек, посмотревший кинофильм «Цитадель» и не знающий, кто его автор, вполне мог бы подумать, что сотворил этот бред, это форменное издевательство над великой народной трагедией, какой – нибудь очередной злобный либерал, ненавистник России. И неискушённый этот зритель мог бы задать недоумённый вопрос, употребив любимое самим Михалковым словечко (которое тот применил однажды, адресуясь к Ксении Собчак): «Ну почему же надо всем надо
И в самом деле – почему? Почему стебаться другим нельзя, а самому – можно? И как в одном и том же Никите Сергеевиче странно уживаются два человека с совершенно
Это какая – то загадка – и загадка горькая.