— Красиво. — говорит Питер, он смотрит прямо на сцену и в его глазах я вижу… вижу… нет, нельзя смотреть, глаза в пол, руку на запястье… сжать! Сильно сжать. До боли.
— Именем Императора! — гремит голос судьи в белом и туман над стадионом рассеивается. Я поднимаю глаза и осматриваюсь. На сцене по-прежнему стоит девушка в кимоно, напротив ее — лежат три фигурки. Высохшие, словно мухи, которые попали в паутину и их высосал паук. А потом они так и остались в этой паутине — на года.
— Прошу прощения уважаемая, но мы вынуждены дисквалифицировать команду «Евклид»! — гремит тот же голос: — участие в Ежегодных Играх возможно только участникам —
Девушка в ярком кимоно смотрит на судью в белом. Наклоняет голову. Вздыхает и медленно растворяется в воздухе. Словно Чеширский Кот. Не человек, думаю я. А кто она? Такой же биоконструкт как и я? Если, конечно, я — биоконструкт. И что же, получается, едва я выйду на арену, как меня разоблачат? С другой стороны, зачем меня разоблачать, если теория Линды верна, то я, наоборот, выгоден Имперской Канцелярии, я ж их агент, зачем своего агента разоблачать?
— Это, что такое было? — моргает глазами и трясет головой Питер.
— Когда я говорю, что смотреть не надо, значит не надо смотреть. — говорит Линда. — Надо же, остались еще. Я уж думала поубивали их всех…
— Дисквалификация. Значит мы будем с этими вот, — Майко показывает на высохшие тела «Легенд», — в следующем раунде?
— Согласно эдикта Императора! — снова раздается голос судьи в белом. — Никто и никогда не лишится жизни и не будет покалечен на Ежегодных Играх! — снова происходит чудо возвращения времени вспять и вот уже живые и здоровые, целые и невредимые «Легенды» — стоят в круге. Ошалело водят взглядами по сторонам. Все-таки не каждый день тебя воскрешают, да.
Глава 29
Отборочные мы прошли. «Легенды» после пережитого шока от продолжения турнира отказались. За неимением соперников наша команда вышла из отборочных и теперь мы — одна из шестнадцати команд в региональной группе, за выход из которой и будем бороться. Через две недели. Потому как — промоут надо сделать, сувениры продать и много чего еще. Место подготовить. Питер говорит, что ритуал Святой Земли — ненадолго действует, обновлять надо. В том числе, видимо — и этот тоже. А без ритуала все эти Игры в кровавую мясорубку превратятся.
После отборочных матчей Линда попрощалась с нами, убедительно попросила не покидать убежище без особой нужды и не спать по одиночке. Иошико сразу же отбыла в Лагерь, вместе с Майко — по одному мы теперь не ходим, а у Майко и машина есть и вообще, Иошико с ней себя комфортно чувствует. Юки вместе с Сакурой поехали к ней домой — вещи какие-то забрать и с отцом ее поговорить, чтобы не беспокоился. Акира уехала «по делам» — не сказала каким, не сказала, когда будет, поехала одна, но мы не беспокоимся, Акира большая девочка и о себе позаботиться в состоянии. Нанасэ сказала, что она «с ума скоро сойдет в этом бетонном гробу» и «вообще, давно себе ничего не покупала» и взяв Питера под ручку — уехала по магазинам. Лицо у него при этом было не то, чтобы такое уж счастливое, так что и тут я не сильно обеспокоился. В общем, мы все выслушали Линду и сделали наоборот.
У меня же получились несколько свободных часов, которые я в кои-то веки мог потратить по своему разумению. В Лагерь ехать не хотелось, тамошние на Иошико смотрят как на полубога и героя, а меня недолюбливают, потому как статус «злобной сучки Сумераги» — он предполагает. Интересно изучать способности и находить им применение, но это потом, как лаборатория появится. И средства. И время.
Был еще вариант — начать исследование себя любимого, кто я есть и откуда такой красивый взялся. Алый Страж я, или тварь дрожащая? И если дрожащая, то с какой целью, амплитудой и частотой? Был ли вообще мальчик Синдзи, его мама и папа, или я — просто воспоминание, подсаженное к Нанасэ в память? Конечно, самый важный тут вопрос в свободе воли, но тут, вроде как, все хорошо. Выработал внутренний протокол на неуважение к Императору и всей его семейке, при возможности пристаю к Юки всякими разными способами, наслаждаюсь смущением, покраснением и попытками убить меня на месте. Вот кто другой бы давно от ледяного болта помер, как за ней ухаживать то? Думаю, что полностью выяснить вопрос о подчинении можно только в процессе открытого бунта и противостояния Императору, его убийства и захвата власти в стране. Хотя, нет, тут же власть не у Императора, он и сам к ней царапается. В любом случае, доступными мне средствами ограничений в поступках и свободе воли не обнаружено, а ультимативные средства — это случай, когда лекарство хуже болезни может быть. Еще может быть, что я спящий агент, веду себя как обычно, а в нужных обстоятельствах, ну или при произнесении кодовой фразы — просыпается другая личность. А с этой вероятность я ничего не могу сделать. Значит — не думаем об этом, решаем проблемы по мере их поступления.
— Син? — из-за шторки, которая разделяет половину тренировочного зала на «мужскую» и «женскую» половины — выглядывает Читосе. В связи с цыганским табором в зале, я просто валяюсь на незаправленном футоне. Заправлять его лень. Вообще вставать и куда-то идти — тоже лень. Думаю о том, что иногда надо и отдыхать, а у нас что ни неделька, то стресс, и вообще, чем дальше в лес, тем толще партизаны. У нас уже сумоисты такие, кило под двести.
— Читосе? — передразниваю ее в ответ. Та улыбается и проходит на «мужскую» половину. Садится на мой футон, рядом со мной. Заправляет волосы за ухо.
— Ты … опять смотришь? — она кивает на разбросанные по моей кровати документы из папки под номером шестьдесят восемь.
— Угу. Смотрю. — говорю я. — Попросил Линду и Акиру уточнить информацию. Если все подтвердится, то … у нас есть несколько свободных дней.
— Спасибо! — говорит Читосе. — Для меня это важно.
— Ну, еще бы. Понимаю. Для меня теперь это тоже важно. — говорю я, подтягивая к себе ноги и садясь на футоне по-турецки. Читосе сидит в сейдза, им, японским девушкам можно так вот сидеть и ноги не отсиживать, а главное — выглядеть грациозными.
— Что-нибудь новенькое нашел? — интересуется она. Я перебираю фотографии, подталкиваю к ней несколько.