— Кое-кто из нас до сих пор школьник, — саркастично замечает Юрий.
— При этом он ведёт себя достойнее вас обоих. Пока ты, Виталя, стоял в стороне, а ты, Юра, размахивал кулаками, он единственный помогал князю. Разве нет?
— Не пристыдишь, не пытайся, — морщится Юрий.
— К делу! — отрезает Алексей. — Итак, Александр утверждает, что Гриша проголосовал за них. Юрий говорит, что это не так. Я не хочу обвинять во лжи никого из вас, так что предлагаю сделать следующее. Временно оставим их статус прежним. Дождёмся, когда князь придёт в себя и узнаем правду.
— А если он всё же скончается? — спрашивает Виталий.
— Тогда и будем решать.
— Нет, дядя, так не пойдёт, — Юрий хлопает ладонью по подлокотнику. — Я не позволю сомневаться в моих словах. Бастард и его мать отныне изгои. Никаких «но».
— Ты уверен? — Алексей прищуривается. — Ты точно слышал, как Григорий сказал «против»?
— Да.
— Слово чести? — саркастично спрашиваю я.
— Слово чести кому? Тебе, грязный бастард?
— Вам бы точно не мешало повторить дворянское право, — я усмехаюсь. — Слово чести даётся вне зависимости от сословия собеседника.
— Поучи меня ещё.
— Знаешь, мне начинает казаться, что он и правда умнее тебя, — замечает Алексей. — Хватит увиливать, Юра. Ты даёшь слово чести?
— Да. Отец сказал «против».
Сволочь. Врёт и не краснеет.
Меня вновь охватывают подозрения. Почему же Юрий так спокойно лжёт? Он действительно рассчитывает, что его сиятельство уже не придёт в себя? Или, скорее, он надеется сделать так, что не придёт?
Не хочу и не могу в это поверить. Неужели он и правда на такое способен?
— Не имею права сомневаться, — холодно говорит Алексей. — Но прошу тебя принять моё предложение, Юра. Семья и так сейчас окажется под ударом. Когда станет известно о состоянии князя, враги попытаются расшатать наше положение. Акции Династии неминуемо упадут. Появится много проблем.
— Я с ними разберусь, — Юрий вяло машет рукой.