Поэтому смерть от сердечного приступа в девяносто шесть лет была довольно редким явлением. И всё же моего отца постигла именно такая участь.
Приём в честь моего дня рождения отменили. Я спокойно к этому отнёсся, ведь кончина главы рода была гораздо важнее, чем очередное празднество.
Традиции хоронить умерших в земле здесь не было. Для покойных сооружали краду — погребальный костёр. Прах затем закапывали под курганом или, в случае с аристократами, замуровывали в фамильном склепе.
После того как прах отца был оставлен в склепе, ко мне подошёл старший брат Николай:
— Эспер, надо поговорить.
— Конечно, князь, — я склонил голову.
— Перестань, — поморщился Коля. — Мы же братья. Не надо формальностей, когда мы наедине.
Мы отошли в сторону, под тень одного из раскидистых дубов, что во множестве росли на территории поместья. Николай заложил руки за спину и глубоко вздохнул, глядя на закат. Ярко-оранжевые лучи солнца отражались от блестящих пуговиц на его мундире Кирасирского полка.
— Ты прав, конечно, — начал он. — Теперь, когда папа умер, я новый князь Москвы. Но я хочу, чтобы ты знал кое-что.
— Что?
— Я не хочу оставаться править. Я в первую очередь офицер, и должен быть со своими людьми.
— Сослуживцы тебе важнее семьи? — невозмутимо поинтересовался я.
— Осуждаешь? — холодно спросил Николай, глянув на меня.
— Нет. Ты можешь сам решать, быть офицером или князем. Но если ты откажешься от титула, он перейдёт Владиславу.
— Именно это меня беспокоит, — пробурчал Коля.
Наш брат Владислав был уродом в семье, и все об этом знали.
Само собой, дело было не во внешности. Просто, говоря языком моего старого мира, он был мажором и раздолбаем. Тратил отцовские деньги, спуская их на дорогие цацки, выпивку и женщин.
Но его амбиции при этом были чрезвычайно высоки — Влад считал, что весь мир лежит у его ног лишь потому, что он родился в богатой княжеской семье.
Одним словом, типичный золотой ребёнок, донельзя избалованный и лишённый моральных ориентиров. К тому же он не раз был замечен в общении с сомнительными личностями, связанными с преступностью.
Поэтому мы с Колей понимали, что отдавать ему власть рискованно. Это может пошатнуть могущество рода и уничтожить добрую славу, копившуюся поколениями. Владислав и без того успел запачкать честь Тарковских.