Бастард

Так тихо, что можно расслышать, как горят свечи.

В воздухе витает напряжение. Я безуспешно пытаюсь проглотить комок в горле, но сохраняю невозмутимый вид.

— Итак, — начинает дедушка. — Впервые за долгое время я созвал семейный совет. Мы должны решить важнейший вопрос, от которого много зависит.

Григорий поднимает на нас с матерью суровый взгляд и продолжает:

— Сегодня мы должны решить, примем ли мы обратно в свои ряды мою дочь Анну и моего внука Александра. Да, официально они считаются членами семьи. Но мы знаем, что на деле это не так. Я предлагаю разобраться с этим раз и навсегда.

Юрий поднимает руку, прося слова, но князь отрицательно качает головой. Дядя кидает в мою сторону тяжёлый взгляд, как камень, и сразу же отворачивается.

— Я хочу, чтобы это было наше совместное решение, как рода, — говорит Григорий. — Поэтому будем голосовать. Каждый, кто носит фамилию Грозин, имеет один голос. У меня, как у главы рода, два голоса. И, согласно традиции, я выступлю последним. Александр и Анна, само собой, не имеют права голоса. У кого-нибудь есть вопросы?

— У меня, — говорю я. — В чём смысл этого собрания?

— Как ни странно, у меня тот же вопрос, — Юрий даже усмехается.

— Поправь, если ошибаюсь, — сведя брови, произносит дедушка и смотрит на меня, — но ты ведь хочешь стать полноценным членом рода, Александр?

— Хочу. Я имею в виду, что сейчас кто-то проголосует за, кто-то против. Для последних мы так и останемся изгоями. А те, кто хорошо относятся к нам с мамой сейчас, не перестанут это делать. Так в чём же смысл? Почему вы, князь, не приняли решение самостоятельно?

— Я поражаюсь твоей дерзости, сопляк, — скалясь, говорит Юрий.

— Пусть и дерзко, но он задаёт разумный вопрос, — вмешивается Виталий. — Отец, ты не мог бы ответить?

— Хорошо, — соглашается Григорий и потирает грудь, но тут же убирает руку. — Слушайте. Как я и сказал, это должно быть совместное решение. Не единогласное, прошу заметить. Решение большинства. Те, кто проголосуют иначе, будут вынуждены принять его. И я постановляю следующее!

Он расправляет плечи и объявляет:

— Если Александр и Анна будут приняты в семью, я буду требовать к ним уважения и не потерплю, чтобы кто-то смел их унижать. Упоминать происхождение Александра, даже намёками, будет запрещено. Я буду лично за этим следить и лично карать за нарушение этого правила. Всем понятно?

В ответ звучит лишь тишина, поэтому князь рявкает:

— Это вопрос! Всем понятно⁈

— Да, ваше сиятельство, — нестройно отвечают собравшиеся.

— Хорошо. Но если же они не будут приняты… — дед выдерживает драматическую паузу, — тогда я отзову указ о признании Александра. Официально исключу свою дочь из рода. Вам всем будет запрещено общаться с ними и оказывать какую-либо помощь. Мы забудем об их существовании. Это тоже понятно?