Ладно. Мне вообще-то на работу пора, Новак просил зайти к нему по поводу новогодних мероприятий. Только бы не потребовал на праздник нарядить всех моих бойцов снежинками.
6.
Двадцать седьмое декабря. Очень я недоволен, что Лана забрала моего помощника как раз перед праздниками, – в суматохе не до того, чтобы ещё и нового человека вводить в курс дела. Конечно, было бы гораздо удобнее, если бы Ру уехал в январе, но тут уж как получилось. В армии не спрашивают, чего ты хочешь.
Только добрался до работы, как поступило следующее подтверждение этого тезиса. В моей приёмной оказался какой-то рыжий хрен: улыбчивый, щёки в веснушках и щербина между передними зубами. Сказал, его Главный назначил на место моего помощника, ради чего и в моё подразделение перевёл.
Вот спасибо, генерал, удружил! У меня, может, свои кандидаты были, а Сикорски вечно мне подсовывает всяких «перспективных». Специально их, небось, по всей части собирает, чтобы мне пихнуть, а всё потому, что работа под руководством мутанта идёт отдельной строчкой в досье – политкорректность, едрить её за ногу! Я тут будто почётный уродец, за которого все хотят подержаться и сфотографироваться рядом. Хоть бы монетки за это давали, что ли.
Теперь вот, значит, работать мне со старшим лейтенантом Кинаном. Что ж, поглядим, что из этого выйдет.
В итоге я всё утро объяснял ему, что где лежит, по каким дням какие бланки мне нужны и прочую рутину, так что до парторга не добрался.
Днём отправился на обед: обещал и маме, и Ру, что буду нормально питаться. Ох уж эта семейная забота, чувствуешь себя пятилетним малышом, только слюнявчика не хватает.
И раз теперь я не отвлекаюсь на разговоры с Эйруином, автоматически начал прислушиваться к окружающему шуму. Потому и заметил, когда за соседним столиком женский голос упомянул майора Новака. Я сразу уши навострил: вдруг это что-то про новогоднюю стенгазету и прочие хороводы, нужно быть в курсе. Парторг ведь как-то даже уговаривал меня организовать хор! И руководить им – будто мало мне геморроя, – и петь заодно. Я спросил, слышал ли он хоть раз, как я пою. Ясно, что нет, ведь такие вольности я позволяю себе исключительно в душе, и я ещё не докатился до того, чтобы мыться вместе с парторгом. Однако Новак не смутился, а уверенно заявил, что в этом деле главное – иметь громкий голос. Ну, раз так, то и звал бы Главного – матерные частушки исполнять, это был бы гвоздь любой программы.
Однако сейчас разговор оказался совершенно о другом: медички за соседним столом наблюдают за кем-то и хихикают. Проследил за их взглядами и на четыре ряда дальше обнаружил одинокого Новака над тарелкой супа. И чего тут ржать?
А, вот чего: майор то и дело косится на девушку за соседним столом.
К нам тут перевели нескольких, опять же, в целях политкорректности и равноправия. В штабе решили, что хватит делиться на «женские» и «мужские» части, непрогрессивно как-то, вдруг кто из госверхов прицепится. Вон уже и журналисты насмехаются, что у нас тут деление по половому признаку, будто в диком средневековье. То есть официально деления нет, конечно, просто так сложилось: служащие тянут за собой, в ту же часть, родню и приятелей – они обычно того же пола; а спальню казармы удобнее комплектовать по половому признаку, чтобы бойцы не отвлекались. Армия – это ж не клуб знакомств, по ночам превращающийся в бордель. Вот и получается, что новобранцев распределяют туда, где уже больше людей соответствующего пола, а со временем контингент становится всё более однородным. Например, наша часть старая, поэтому и остались сплошь мужики. Женщины – только среди медиков, но у них своя профессиональная компания, медички на бойцов смотрят преимущественно как на объект для перевязок и уколов.
В общем, недавно Главный вписал нас в программу по кадровому обмену: к нам перевели десяток человек из соседней «женской» части, а наших отправили к ним. Я, больше в шутку, поинтересовался, не рассматривают ли мою кандидатуру, на что генерал пробурчал: «Ага, пусти козла в огород…». Даже как-то обидно: я, между прочим, годами постоянно на работе, узлом свои потребности завязываю, вот только с Эйруином начал соблюдать выходные и праздники, а меня козлом именуют. Можно подумать, что я в своём кабинете капусту трахаю целыми днями.
Однако вернёмся в реальность. Значит, пялится Новак на лейтенантшу из этих новых. Н-да, ничего такая брюнеточка… Грива волнами до задницы… Такой классной задницы, что я ненавязчиво склоняю голову набок, чтобы проверить, что за бёдра скрываются под столом. М-м, тоже соблазнительные… Даже очень, если верить шевелению в моих штанах – соскучился по крепким бёдрам. Да и по груди, которая у брюнеточки как раз оптимального размера. Перед глазами сразу встаёт картина, как бы я содрал с неё китель, рубашку, расстегнул лифчик, освобождая из тесноты эти мягкие, округлые, вкусные…
Кхм! Так, Син, хватит тут вставать!
Интересно, какие у неё соски? Для разнообразия хотелось бы тёмные и покрупнее…
В бордель, что ли, сходить? Или в Данбург на выходных съездить, может, у Берт найдётся подружка, заинтересованная в одноразовом, но очень жарком сексе. Неохота в одиночестве дома сидеть…
Тем временем продолжается пристальное наблюдение соседнего столика за Новаком, который хоть и сидит в сторонке от красивой лейтенантши, но то и дело прощупывает взглядом её округлости. Вот только, к моему удивлению, медички полагают, что майор не просто так изучает то, что попалось на глаза, а специально следит за брюнеткой, потому что якобы втрескался в неё по уши.
И как они это определили? Ну, смотрит на неё, и что?..
В итоге одна из медичек авторитетно заявила: «Не, не подойдёт. Ссыкло наш парторг». Прочие согласились, что «так и будет сиськи мять», после чего они собрали посуду и ушли.