– Вы – единственный человек, которому я доверяю, – ответил юноша, – единственный. Вы святой.
Старик посмотрел на него сурово:
– Это богохульство. Я всего лишь бедный деревенский священник. Я сделал все, что смог, но ведь это совсем немного. Меня надо простить. Когда я умру, за меня нужно будет молиться.
Оранжевый огонек лампы извивался языком черного дыма, в котором с треском сгорали комары и мошки. Юноша рассматривал прямую, неподвижную фигуру священника, длинные кисти его рук, покоящиеся на бесплотных коленях.
– Вы помните, о чем говорили мне?
– Нет, теперь я немногое помню. На прошлой неделе умерла моя собака, а я уже даже не могу вспомнить ее имени. Я как раз пытался его вспомнить, когда ты вошел.
– Педро, – подсказал юноша.
– Да, – сказал священник, и лицо его озарилось. – Я рад, что ты это помнишь. Да, именно Педро.
– Вы всегда говорили мне: добрые унаследуют небо, а злые – землю.
– Да, теперь вспоминаю, – сказал старик, – и это действительно так. Земля – злое место, она становится все злее и злее. Никогда не забывай об этом, если хочешь заслужить небо.
Ты славный мальчик. Я часто вспоминаю тебя, хотя и забыл твое имя. Тебя как зовут?
– Хосе. Хосе Альмайо. Во мне, как и в вас, тоже есть испанская кровь.
– Верно: Хосе. Ты уехал в город.
– Я вернулся.
– Видишь, я помню тебя, а люди говорят, что я уже молитвы свои забываю, проповеди забываю, и вызвали на мое место нового священника. Помню. Когда ты был маленьким, ты хотел стать тореро.
– Да, я попытался, но не вышло. Нет у меня таланта.
– Наверное, из тебя получился бы такой же хороший рыбак, как и твой отец. Он часто приносил мне рыбу.
Юноша встал:
– Что это за слово вы тогда сказали?
– Какое слово? Я не говорил никакого слова. Не надо быть суеверным, как эти деревенские люди, которые носят дары своим прежним идолам. Думают, что я не знаю об этом. Слово есть только одно: Господь.