Жаль только, что величайший в мире номер, уникальный и легендарный, о котором беспрестанно твердят все специалисты и искатели талантов, так и остается неувиденным. Звезда первой величины, сверкающая ярче всякой другой на небосводе цирка, всегда укрывалась от его глаз. Оставалось лишь гадать, существует ли на самом деле этот Джек.
Он всегда был готов заплатить любую цену, чтобы увидеть его – вместе с ассистентом, потому что работают они на пару, и если один из них существует, значит, и другой – тоже.
А сейчас он с немногими оставшимися у него друзьями спасается бегством через Сьерру и, если немного повезет, сможет пробиться на юг, на полуостров, где расквартированы войска генерала Рамона, сохранившие ему верность.
Он курил свою последнюю сигару и никак не мог оторвать глаз от неба. Красивое зрелище; но эти миллионы огоньков, разумеется, всего лишь очередной обман, надувательство – вроде выступлений тех шарлатанов, что сменяли друг друга на сцене «Эль Сеньора».
Подлинный талант ускользал от него. И теперь он рисковал быть убитым, так и не увидев его. Может быть, это и есть та цена, которую за него платят. Если бы только он был в этом уверен, заплатил бы с ходу. Но все же несколько странно, что с него запрашивают так дорого, тогда как зрители в копенгагенском «Тиволи», бристольском «Палладиуме» и даже в Мериде платили лишь за обычный входной билет. И все его видели. И это вовсе не какая-то раздуваемая кучкой заинтересованных лиц легенда.
Где-то в этом мире живет поистине фантастическое существо, ни с чем не сравнимое могущество которого абсолютно бесспорно; самые серьезные и достойные уважения профессионалы засвидетельствовали его существование и талант. Но оно упорно ускользает от глаз единственного человека, действительно заслужившего встречи с ним. Стоило подумать об этом Джеке и его ассистенте, как на него нападало тягостное чувство безысходности и отчаяния. Несправедливо. Чего они еще от него ждут? Он, между прочим, изо всех сил старался, совершил все грехи, которые испанские священники расписывали ему как верное средство привлечь к себе внимание тех двоих, кое-что даже сам изобрел. Может, Гитлер и больше нагрешил, но ведь он был главой великой страны, за ним стоял великий немецкий народ.
Вообще-то удача вовсе не покинула его, ведь это еще не конец. На окраине столицы они встретили кое-кого из уцелевших офицеров сил безопасности и вместе с ними устремились на юг, открывая автоматный огонь при малейшем подозрении или намеке на признаки жизни.
Не один десяток километров они мчались, стреляя по всему, что шевелится. Проехали все шоссе, а там, где оно кончалось, начинались горы, по ту сторону которых расположены южные долины; бросили машины и мотоциклы, раздобыли лошадей, мулов и проводника, знавшего дорогу. Проводник поклялся, что lider maximo без особого труда сможет пройти через перевал, что тропинка вполне надежная и, чтобы достичь северного склона и аванпостов генерала Рамона, им понадобится не более двух дней.
Можно было попытаться проехать по шоссе, напрямую соединяющему столицу с Гомбасом, что на оконечности полуострова; несколько человек решили рискнуть, собрав горючее из брошенных машин в мотоциклы, на которых им предстояло проехать пятьсот километров по шоссе; главную опасность представляло собой население, остервенело кидавшееся на все, одетое в форму Securidad. Если повезет, они всего за несколько часов доберутся до генерала Рамона, а тот отправит вертолет, чтобы подобрать в горах Сьерры Альмайо с товарищами.
Все еще может уладиться.
Лежа под звездами, купаясь в их свете, слушая тишину, глядя на неподвижные фигуры часовых над обрывом – никакой опасности, лишь ночь-сообщница, – с каждым мгновением покоя и отдыха, с каждым сверкающим знаком на небе он начинал ощущать, как в нем рождается новая вера; разбитое усталостью тело постепенно возрождалось, наливаясь новой силой, и ему казалось, что бесчисленные огоньки над его головой сверкали только для него, пытаясь сообщить добрые вести, – никогда еще они не светили ему так красиво и многообещающе.
Если его людям не удастся пробиться, это будет означать, что удача отвернулась, а она не так уж склонна отворачиваться от тех, кто сделал все возможное для того, чтобы ее заслужить. Он еще далеко не побежден. Завтра утром, с первым проблеском дня, за ним прилетит вертолет генерала Рамона. Он медленно – совсем как Джек во время своего знаменитого выступления – спустится с неба. И пока его глаза, несмотря на всю свою преданность звездам, постепенно закрывались, пока, не уснув еще, он продолжал размышлять о всемогущем Джеке, Альмайо ощущал в своем сердце такую надежду, такую неутолимую жажду таланта и protección, что боролся со сном, ведь сон означал бы конец мечты, пустоту, всю пустоту и ничтожность реальности.
Глава XX
Ранним утром, едва рассвело, они вновь набились все в один «кадиллак» и пустились в путь по приказу капитана Гарсиа – еще более безапелляционного, чем обычно, ибо капитан жестоко страдал с похмелья, отчего пребывал в настроении просто… убийственном. Гарсиа знал, что даже для одного «кадиллака» и одного джипа у него едва хватит горючего, чтобы добраться до нужного места. Жара в машине была такая, что д-р Хорват, со всех сторон сдавленный тяжестью чужих тел, время от времени впадал в оцепенение, лишенное каких-либо признаков мысли и даже намека хоть на какие-то чувства. Впрочем, в данной ситуации это было поистине к лучшему, ибо, приходя иногда в себя, он понимал, что беспрестанная тряска в несущейся машине, вид пропасти, ни на миг не отступающей от самых колес автомобиля, невыносимый физический контакт с кубинцем, практически державшим его в объятиях, пустой взгляд куклы, перегнувшейся через плечо сидящего рядом с шофером Агге Ольсена и нависшей прямо над ним, осунувшиеся, вспотевшие лица товарищей по несчастью, девица с задранной много выше всяких мыслимых и немыслимых пределов юбкой, состояние мистера Шелдона, адвоката, высунувшегося в окно, ибо его беспрестанно рвало, удушающий металлический запах раскаленного корпуса «кадиллака» – в нормальном состоянии он вряд ли смог бы вынести такое; стоило ему очнуться от своего оцепенения, как он чувствовал себя словно в огромной, всеобъемлющей пасти нахально усмехающегося Демона; в сущности, по мере того как эта бесконечная адская гонка продолжалась, он все более твердо убеждался в том, что являет собой постоянный объект особого внимания своего смертельного врага, что «конкурирующая сторона» преднамеренно устроила его поездку в эту страну – ведь на чужой ему территории глумиться над ним гораздо легче.
– Мужайтесь, доктор Хорват, – скрипучим голосом произнесла кукла; ее хозяин-чревовещатель был, конечно же, или воинствующим атеистом, или, может быть, даже рьяным католиком, в глубине души люто ненавидящим все протестантские традиции. – Мужайтесь, ваше преподобие. Теперь уже недолго осталось ждать – что-то мне это подсказывает…
Сие замечание, исполненное зловещего подтекста, трудно было отринуть – оно, похоже, вполне обоснованно, так как – либо это последняя степень невезения., либо высшая степень удачи в осуществлении разгулявшимися силами тьмы их злого умысла, – капитан Гарсиа, едва протрезвившись в должной мере, с утра пораньше включил радио и узнал, таким образом, что столица в руках мятежников, а «вор и кровавый убийца Хосе Альмайо» сбежал; затем, поймав волну штаб-квартиры южной армии, узнал, что порт Гомбас во главе с генералом Рамоном остался предан lider maximo и генерал намерен двинуть свои войска на столицу, дабы восстановить там порядок и «законность». Вот тогда капитан Гарсиа и решил рвануть в Гомбас – единственный морской порт, откуда открывался возможный путь к каким-либо дружественным берегам. Он ткнул толстым грязным пальцем в карту, оставив на ней жирное пятно, и торжественно объявил пленникам, что там они будут переданы начальству, которое решит их судьбу… А уж решение, – добавил он, с таинственным видом подмигнув не то пленникам, не то самой смерти, – полностью зависит от того, где и в каком расположении духа будет на этот момент пребывать генерал Альмайо. Кое-кто усмотрел в таком обороте событий повод для надежды; что же до д-ра Хорвата, то он не питал ни малейших иллюзий, нисколько не верил словам негодяя Гарсиа, которого – много веков назад – кто-то забыл расстрелять; одно, по крайней мере, он знал точно: этот Гарсиа – подлый мошенник, каких свет не видывал; провонявший спиртным циничный лгун, сгнивший, может быть, уже от постыдных болезней, и наверняка большой любитель содомского греха; таково было его глубокое убеждение, и он высказал его вслух, как только Гарсиа отвернулся. Именно поэтому приступ оптимизма, охвативший его товарищей по несчастью, так раздражал его: в надежде они принялись блеять, словно бараны, которых гонят на бойню; в этом он усматривал лишь нежелание смотреть правде в глаза, патетически-трусливую склонность к политике страуса. Что же касается его самого, то, принимая во внимание характер противника и того врага, с которым он имел дело в его лице, он морально готовился к какому-нибудь абсолютно подлому исходу. Д-р Хорват осознавал, что расплачивается сейчас за все победные раунды в битве с Врагом, доселе вынужденным лишь грызть от ярости пыльные доски ринга. Он знал, что получит удар ниже пояса, что ему светит лишь нокаут за спиной отвернувшегося арбитра; без богохульства будь сказано, но последний, похоже, на сей раз как-то странно равнодушен к исходу сражения.
В своем духовном крестовом походе он имел чересчур большой успех и побежден будет отнюдь не в честном бою. Д-р Хорват слишком устал, для того чтобы заметить нелогичность последнего замечания – ибо вряд ли логично упрекать в нечестности Демона. Такая уж у него работа. Враг злодейски выманил его за пределы Америки, завлек в эту страну – часть своего королевства, охватывающего территории всех развивающихся государств, – и теперь, в привычных для себя условиях, осыпает его ударами.
– Не думаю, чтобы нам удалось покинуть эту гнусную страну живыми, – заявил он, складывая руки на груди, ибо не знал, куда их еще девать: он был зажат между кубинским монстром и своей соотечественницей, самые интимные части тела которой расположились на его колене.
– Ну вот, он опять за свое, – зевая, сказала девушка и совершенно бесстыдно поправила на себе трусики. – Доктор Хорват, вы же все-таки человек просвещенный, цивилизованный.
Конечно, это неплохой образ, хорошая риторическая фигура, определенная манера выражать свои мысли символами, но вы же прекрасно знаете, что никакого Дьявола в действительности нет, он существует лишь в народных сказках да суевериях.