— Во славу нашего бога! Во славу Хореса и императора!
Вперёд. На штурм. На стены. Прочь от лагеря. Прочь от себя. К цели.
— В атаку, — уже значительно тише, будто бы сам себе, отбросив артефакт в сторону, произнёс Иставальт. — Во имя Империи Пяти Солнц.
По телу мужчины прошла дрожь. Дэсарандес оставил на него всё воинство. Огромную честь и огромную ответственность.
— «Ибо все отцы секут своих сыновей», — процитировал он строки Трактата о святости.
Момент, когда что-то пошло не так, пропустил каждый из них. Просто в какую-то секунду, один из кричавших молитвы Хоресу солдат, просто выхватил короткий меч и всадил в спину впереди стоящего. Следом за ним, аналогично, поступил второй, ударив соседа локтем, а потом вонзив кинжал ему в брюхо.
Не прошло и минуты, как бoльшая часть армии бросилась убивать друг друга. Собственное сознание сохранили лишь те, кто носил амулет антимагии.
Вирраг моментально опознал то, чего так опасался его господин — действие древнего артефакта, статуи Сэнтилы, по преданию, богини безумия, которая пала ещё во времена Великой войны. Но какое-то её наследие сохранилось до этих дней. И сейчас оно было использовано против него.
«Как⁈ Почему⁈» — мысленно завопил он, бросившись на землю и подбирая выброшенный артефакт, усиливающий звуки.
— Занять оборону! — крикнул генерал, но это было невозможно. Немногие сохранившие сознание оказались в окружении безумных психов, которые устроили бойню всех против всех.
«Вот зачем всё это было, — лишь сейчас, с неожиданным спокойствием, осознал Иставаль. — Они выступили на нас, чтобы тайно вытащить статую из Фирнадана и спрятать её вдали от города. Но поближе к нам. А потом активировали её, как только войска были собраны для речи…»
Руки генерала опустились. Прямо на его глазах шла резня. Даже позади самого мужчины, его личная стража из высших сионов убивала солдат, которые бросались на них, как умалишённые.
«Они и есть умалишённые», — хмыкнул он.
Вытащив артефактный мушкет, представляющий собой произведение искусства, Вирраг ещё раз посмотрел на бойню, которая происходила на его глазах. За прошедшие минуты уже более половины «непобедимой армии» успело пасть.
— Хорес, прости меня, — пробормотал мужчина, чьи чаяния и надежды за один миг оказались перевёрнуты и разбиты. Только что он представлял, как войдёт в историю. Как его имя будет указано в древних анналах, наряду с величайшими героями Империи. Как за выдающуюся службу, его семья получит ещё больше земель и власти.
У Иставальта были простые желания. Несмотря на то, что у него, казалось, имелось всё, он хотел ещё и ещё. И жадность эта была высока. Однако она сочеталась с острым умом и отличным пониманием тактики со стратегией, которой он был увлечён с самого детства. Вирраг до дыр зачитывал описания тяжёлых битв и сражений, в которых победу вырывал не тот, кто владел бoльшим числом солдат, а тот, кто правильно их применил. А потому логично, что имея свои связи, мозги и честолюбие, он пробился так высоко.
Но случившееся… его нельзя будет просто забыть или списать на банальное «не повезло». Будет нужна жертва. И эта жертва ответит за всё.
— Если выживет, — пробормотал он.
Не колеблясь, генерал поднёс артефактный мушкет к своему виску. Прогремел выстрел, неслышимый за бешеным воем обезумевших людей, которые резали друг друга.
За бойней подле имперского лагеря наблюдали все. Каждый, кто ещё имел в себе силы, лез на стены и смотрел. Многие плакали. Но не из жалости к врагу, конечно же нет. Это были слёзы счастья. Скупые, но искренние.