Я понимал, что строй сомнут, как это было всего несколько мгновений назад, но, если безмолвные солдаты смогут повторить то, что уже однажды сделали, строй вновь поднимется из моря тел, расчистит себе путь, отбросит противника и вновь взберётся на только что воздвигнутый холм из костей и плоти. Если я удержусь в седле, то буду, как впереди сидящий кавалерист, атаковать направо и налево, убивая всех, до кого дотянусь, а раненые погибнут под железными копытами коня.
Нужно просто бить и бить — до тех пор, пока враг не кончится…
Никогда прежде я не участвовал в такой бойне, она отравляла меня, переполняла сердце ненавистью. Прежде всего к императору, который сумел превратить людей в такое вот… нечто, а потом бросил беспомощных крестьян в пасть нашей отчаявшейся армии. Но страшнее всего — эта тактика, похоже, сработает. Пусть и чудовищной ценой.
«Перебежчики» с рёвом бросились в атаку. Первых врагов, которые добрались до ощетинившегося строя, порубили на куски. Полумёртвых и вопящих, их потащили назад собственные соратники — в голодную, ненасытную толпу, куда более жестокую, чем наши клинки, которые ждали «перебежчиков» впереди. Следующие рванули к нам, только чтобы повторить судьбу первых. Но им на смену подходили всё новые и новые крестьяне, они карабкались на плечи соратников, а по их спинам уже взбирались следующие.
На короткий миг перед моим изумлённым взором предстала трёхъярусная стена из обезумевших людей. Затем она рухнула и погребла под собой защитников Фирнадана.
Я атаковал потоками воды, рядом сверкала неистовая молния, но создавалось ощущение капли в море. Людском море бешеных глаз, гнилых зубов и почерневших рук.
Строй прогнулся под неимоверной тяжестью. Штыки ломались. Ружья падали наземь. Шлемы срывали с голов, и везде, куда бы я ни взглянул, была кровь. Из груды тел начали выбираться отдельные фигуры. Тесаки, топоры и ножи взметнулись и опустились, но их главной целью были мы, волшебники, это я отлично понимал.
— Прорываемся на выход! — рявкнул всадник, за чьей спиной я сидел. — Бежим, иначе долго не протянем!
Молчаливо кивнув, я поудобнее обхватил его за элементы доспехов. Конь гарцевал на месте, чувствуя лёгкую дрожь в ногах седоков. Жеребец вскинул голову, затем опустил пониже, защищая глотку. Броня, закрывавшая лоб, шею и грудь скакуна, была покрыта вмятинами и грязью. Копыта рыли землю, готовые обрушиться на живую плоть.
Я ощущал, как руки налились свинцовой тяжестью усталости, боли и жжения. Может… может и правда бросить их всех? Но зачем я тогда вообще менял сторону и выходил против Империи⁈ Если при первой же опасности готов так легко и просто сдать назад, спасая лишь собственную шкуру⁈
Сжав зубы, пропустил сквозь себя ещё немного энергии из своего канала, едва не заскулив от жара, который прошёл по телу. Но зато под ногами первого ряда «перебежчиков» появилась широкая яма, длиной около десяти метров и шириной в половину одного. Неглубокая, конечно — чисто чтобы враг споткнулся и затоптал самого себя, самую капельку сокращая своё количество.
Помогло ли это?.. Разве что малость.
И вот первый крестьянин вновь оказался достаточно близко. Мой сопровождающий взмахнул мечом и отрубленная голова отлетела прочь. Тело ещё несколько мгновений судорожно дёргалось, затем рухнуло. Конь взбрыкнул задними ногами, позади раздался глухой хруст, затем скакун выровнялся и встал на дыбы (я едва удержался!) — ударил подкованными передними копытами и повалил воющую женщину.
Один из «перебежчиков» прыгнул, попытавшись ухватить жеребца за переднюю ногу. Кавалерист подался вперёд и вогнал клинок в спину врага с такой силой, что перерубил хребет. Конь развернулся, сбрасывая труп, а потом качнул головой вперёд, вонзив зубы в голову крестьянина, вызвав пронзительный визг. Скакун расколол его череп и рванул обратно — у него во рту остались засаленные спутанные волосы и обломки кости.
Чьи-то руки сжали моё левое бедро. Я сразу ответил водяной плетью, ударив наискось. Магия рассекла мышцы и ключицу нежданного противника. Окровавленный кусок плоти полетел прочь.
Конь снова взбрыкнул. Он кусался, лягался, крутился на месте, но руки, тела, тяжеленая масса «перебежчиков» были теперь со всех сторон. Я уже не рисковал проводить потоки магии, огрызаясь одиночными атаками. Меч кавалериста мелькал, рубя вслепую, но каждый раз безошибочно находил цель.
Кто-то попытался забраться на круп жеребца позади меня. Я мгновенно ощетинился частичным водяным барьером, умудрившись создать его на голой интуиции. Почти сразу ощутил, как водяные пики проложили себе путь сквозь кожу и плоть, царапая чужие рёбра, а затем опускаясь до самого живота.
К воде примешалась кровь, делая её розовой, словно разбавленное вино.
Как только я отменил чары, поток желчи и крови окатил мою спину, заставив вполголоса выругаться. Мёртвое тело скользнуло вниз.
Конь пригнул голову, повинуясь команде наездника. Кавалерист, широко размахнувшись, ударил сплеча. На всём своём пути клинок рвал, резал, разрубал. Жеребец повернулся, и я вновь применил хлыст, помогая пробивать путь. Снова поворот, и снова атака. Таким образом наша связка совершила полный круг, оставляя за собой поток мёртвых и умирающих.