— Зачем ты стерла руны, Энна? Я ведь просил вернуться, — процедил он. — Разве я был груб с тобой?
— Вы были равнодушны, ваше высочество, — бросила я, желая идиоту провалиться в пекло.
— Я любил тебя, — в его голосе проскользнуло сожаление, но я стала вырываться.
В его руках тело проснулось, а я не планировала растекаться лужей перед этим спесивым бараном. Он любил, видите ли! И какой же странной холодной любовью.
— Между нами все давно стерто и закончено, — выдохнула я, а Фредегар отпустил, дав возможность отбежать от него на приличное расстояние.
Я остановилась, вспоминая.
Страх, унижение, мучительная страсть и болезненное удовольствие. Противоречивые эмоции смешивались во что-то душное, порочное. Хотелось наружу, на мороз... Чтобы вытряхнуть из себя воспоминания, отрезвить голову.
Перед глазами снова лица придворных интриганов. Снова слышится смех Ирмы, замышляющей убийство. Горит на щеке пощечина Лилии.
И запах океана, чувство свободного полета, жар красного дракона, уносящего меня далеко...
— Вы отравили мне всю жизнь, ваше высочество, — выплюнула я.
Лицо Фредегара исказило гримасой боли.
— Ты можешь относиться ко мне, как угодно, но как ты посмела подвергнуть риску жизнь моего ребенка? — его слова упали тяжело, словно камни.
— Должна была ждать, пока его убьют какие-нибудь ваши враги, которым вы преградили путь к власти? Или любовницы, мечтающие сделать наследниками своих детей?
— Драконья семья — это одно целое, Энна, — мрачно процедил он. — Дети до первого оборота слабы, их магию формирует руна. Но откуда об этом знать ведьме?
Я только презрительно усмехнулась. Да уж — куда нам, убогим...
— Ты — просто женщина. Ты слаба. Без поддержки моего дракона могла погибнуть от любой малости. От заразы, от некачественной еды, от любой вашей дурацкой болезни. И наследник Дар Варронов остался бы без зверя. Простым. Банальным. Человеком.
Фредегар не знал, что родились близнецы!
Он подошел ко мне и, схватив за руку, взглянул на запястье.
— Я чувствую, как сила моего зверя подпитывает метку. И дурацкие иллюзии Дар Соя не обманут меня, — его лицо склонилось совсем близко, жаркое дыхание обожгло кожу.
— Что-то поздновато вы вспомнили о родительском долге, — прошипела я.