Так мы и потащились с дедом, как с носилками. Не дошли мы ещё до площади Ленина, как навстречу нам показались Иван с Тимуром. Увидев нас, они бросились к нам бегом.
— Так и знал, что вы нагрузитесь под завязку! — недовольно проворчал Иван, отодвигая Аристарха от ноши. Тимур тут же два обрезка забрал и идти стало гораздо веселее.
Когда мы свернули на Островского у Славкиного дома, там была уже откопана куча валунов, отделяющая тротуар перед углом дома и проезжую часть.
— Смотри ж ты, пригодилась куча! — рассмеялся я.
Во дворе дома Либкиндов толпились мужики.
— Ну, вообще! Живём! — увидев нас, заорал один из них.
— Отлично! То, что надо! — оглядев наши лаги, обрадовался дядя Володя. — А то мы уже думали одну лагу из двух досок сколачивать. — Слав, как там у тебя?
Заглянув в сени, увидел подкапывающегося под стены сеней друга.
— Один поменял, ещё один осталось, — ответил Славка, с усилием долбя ломиком промерзлую землю.
Мужики, тем временем, занялись лагами, а Аристарх поставил меня с рубанком доски с боков ровнять. Брал шпагат, натирал его угольком, и мы натягивали его по краю доски. Шпагат оставлял ровный след и мне надо было до него рубаночком выровнять доски с каждой стороны. Кто-то из соседей принёс ещё один рубанок и ко мне присоединился Тимур.
После нас доски обрабатывали той самой медведкой, прикольный инструмент, им строгали доски с одной стороны, чтобы пол гладким был.
Славка решил ещё один камень поменять на углу. Пока он ходил за заменой, мужики уже начали с другой стороны прилаживать лаги, камни все были разной высоты, пришлось всё подгонять. Интересно было, как они стакан с водой вместо уровня использовали. Обыкновенный гранёный стакан с ободком, сверху наполненный водой до ободка. Сколько раз вижу этот процесс, столько раз удивляюсь смекалке наших людей…
То и дело открывалась дверь в дом, Эмма или Клара Васильевна интересовались, не нужно ли нам чего? Но чаще всего выглядывали любопытные мальчишки. Взрослые их ругали сначала, что хату выстудят, потом рукой махнули, одели, и они крутились теперь между нами на улице.
Подогнанные лаги несколько раз в процессе накрывали доской и проверяли стаканом с водой.
Доски потихоньку обрабатывались. Сначала подтормаживал, прищурив один глаз. Все присматривался, добрался я уже до угольной линии или ещё нет. Потом пошло быстрее, уже не так осторожничал. Тимур тоже наловчился.
Эмма, увидев в окно стружки, вылезла из дома с мешком и принялась их собирать. Говорит, ими печь растапливать хорошо.
Народу во дворе потихоньку прибавлялось, меня и Тимура оттеснили, такое ощущение, что мужикам тяжело было смотреть на наши неловкие движения, хотя мы уже втянулись и вообще-то старались. Ну и, может, стыдно стало, что мы больше работаем.
Воспользовавшись перерывом, решил сходить к маме Мишки Кузнецова на работу, надо подкупить чего-то к столу, людей собралось больше, чем хозяева рассчитывали… ну и не тот у них бюджет, чтобы такую ораву за свои угощать.
Но у тёти Нины оказался выходной… Беда, без нее я все, что нужно, купить не смогу. Так что я отправился к ним домой. У Степана тоже был выходной. Увидев меня, он заорал от неожиданности что-то нечленораздельное и обнял меня. Тут же выскочила тётя Нина откуда-то и тоже принялась меня громогласно приветствовать. Хотели меня в дом затащить, еле отбился.
— Помощь ваша нужна, тёть Нин, — сложил я руки в мольбе. — У Эммы Либкинд в доме полы прогнили, стали со Славкой менять, а там!.. Сейчас вся улица нам помогает, хотел купить хоть что-то к столу, людей угостить, пришёл в гастроном, а у вас выходной…