Через три дня Север получил срочный вызов в Москву. В аэропорту его встретил личный референт Андропова и отвез на подмосковную дачу, где председатель принимал гостей, для которых не предполагалось афиширование даже среди сотрудников центрального аппарата.
– Проходите, Матвей Степанович, присаживайтесь, – по тону хозяина кабинета нельзя было понять, в каком эмоциональном состоянии он находится. – Я внимательно ознакомился с отчетом вашего подчиненного. Вы правильно сделали, что адресовали его лично мне, а не пустили по команде. Вы же понимаете, какой резонанс может возникнуть в случае утечки информации об этом случае. Это будет политический кризис похлеще Карибского. Даже до членов Политбюро я не буду доводить эту информацию. Кто еще знает об участии нашего сотрудника в захвате заложников в американском самолете?
– Только мы трое, товарищ председатель.
– Уверены?
– Так точно.
– Значит, и всю полноту ответственности несете вы лично. Насколько вы уверены в своем подчиненном? Может, имеет смысл отозвать его, чтобы исключить любую вероятность утечки?
Какой смысл вкладывал руководитель самого силового ведомства в эти слова, зловещий или какой-то иной, можно было только догадываться.
– Товарищ Андропов, готов нести всю полноту ответственности за своего подчиненного.
– Я вас понял, товарищ Саблин. Надеюсь, вы догадываетесь, если бы я хоть на йоту сомневался в вашей преданности, ничто бы не остановило меня от принятия решительных действий. – Хозяин кабинета сделал многозначительную паузу. – Участие Батыя в угоне самолета, предполагаю, значительно укрепило авторитет нашего сотрудника как в глазах террористов с Ближнего Востока, так и у их немецких коллег. Не так ли?
– Среди арабов – безусловно, а вот немцы недостаточно осведомлены о его роли. Хотя он и так пользуется в этой среде большим авторитетом.
– Подумайте, как ненавязчиво сделать так, чтобы лидеры движения были осведомлены.
– Хорошо, Юрий Владимирович, сделаем. Вы считаете, что это необходимо в рамках операции по использованию немецких радикалов для негласной, втемную, работы в наших интересах? – вопрос был достаточно дерзкий.
Руководитель мощнейшей спецслужбы не обязан посвящать подчиненного в свои планы. Но Север был не простым офицером КГБ. Это был очень опытный, неоднократно проверенный разведчик-нелегал, один из лучших оперативников. Андропов ценил такие кадры. Он сам не так давно возглавил советскую разведку и контрразведку и прекрасно осознавал, что у него нет такого опыта, как у них, поэтому не стеснялся советоваться с такими сотрудниками.
– Вопрос гораздо шире. Мы с вами, Матвей Степанович, занимаемся обеспечением безопасности страны. Это значит, что мы не должны допустить ситуации, какая случилась в сорок первом. Страна, политически изолированная от всего мира, по сути, изгой. Многим политикам казалось, что мы настолько слабы, что нас можно завоевать за пару месяцев.
– Ну да, колосс на глиняных ногах. Я знакомился с немецкой историографией того периода, – согласился Саблин. – Но сейчас же другая ситуация. У нас сильная армия, есть международная поддержка. Разве не так, Юрий Владимирович?
– Армия сильная, не спорю, но и противник сейчас другой. Раньше против нас могли выступить отдельные страны: Польша, Германия. Сейчас же это целый альянс. Сколько стран входит в НАТО? Получается целый кулак из армий США, Великобритании, ФРГ и прочих.
Север вынужден был согласиться.
– Что касается международной поддержки, здесь дело тоже обстоит не так просто. Находясь на Западе, вы прекрасно осведомлены, насколько мощная индустрия обработки сознания там задействована. Практически все ведущие средства массовой информации находятся под идеологическим контролем. Свободное выражение мысли во всем, но только не в идеологии. Пропаганда, газетные и телевизионные империи настолько эффективно манипулируют сознанием обывателя, что можно говорить о навязывании фашистской индустрии сознания. И наших сил переломить эту тенденцию не хватит.
После столь эмоционального анализа председатель замолчал, принялся перебирать бумаги на столе.
– Товарищ Андропов, я не политик, я разведчик, – осторожно напомнил Саблин. Ему вдруг показалось, что его сейчас начнут сватать куда-нибудь в идеологический отдел.