Лазарева на миг обомлела, распахнула одеяло, проверяя моё заявление. Чистая правда, к слову. На ней были бежевые хлопковые домашние штаны и одна из моих футболок.
— Ты… ты потом меня одел! Решил скрыть следы!
— Нет, ты реально дура.
Я не знал уже, плакать или смеяться. Наверное, всё вместе.
Затем она уставилась на меня. Так-то… из одежды на мне одни трусы были. Анастасия густо покраснела, вскочила с кровати. А затем швырнула в меня одеялом и кинулась в коридор.
— Господи, ну за что мне всё это, — едва не простонал я, лёжа и глядя в потолок.
— Это тебе кара небесная, прохвост ты несчастный, за то, что вы меня в пять утра разбудили, — прозвучал голос со стороны двери.
Повернув голову, увидел стоящую в дверном проёме сестру с зубной щёткой в руке. Ксюха смотрела на меня, как кошка, подкравшаяся к больной, страдающей от похмелья и не способной сбежать толстой канарейке.
— Ксюш, я тебя прошу, скажи мне, что между нами ничего не было…
Её улыбка стала ещё шире.
— Ксюш, у тебя сейчас лицо треснет.
— Ну, странно, что не у тебя, — ехидно фыркнула она, ткнув в меня зубной щёткой. — В конце концов, это ведь ты у нас мастер любовник. Ах, только подумайте, мой младший братик, такой невинный… а в итоге трахнул графиню.
— Ксюша, ну пожалуйста…
— Боже, да я ещё два часа потом не могла от ваших стонов заснуть. А уж как она твоё имя кричала. Саша, ох, Са-а-аш-а-а-а… Эй!
Попавшая ей в лицо подушка шлёпнулась на пол.
— В тебя сейчас что-нибудь потяжелее полетит!
— Да при чём тут я⁈ А знаешь что? Сам разбирайся с последствиями. Теперь это твоя проблема.
И с довольной лыбой ушла в сторону кухни. А я бросился к телефону, судорожно роясь в поисках нужного контакта.
— Алё-ё-ё-ё? — услышал я в трубке.
— Марина!