Он. Она. Другая

— Иди. Тебя ждут.

Наблюдаю за тем, как она разворачивается и идет к ним, придерживая живот. Как он кладет руку на ее спину, улыбается, что-то говорит ей, а она в ответ смеется также искренне, как и мне когда-то. Я рад, что она теперь счастлива.

Заметив на себе недобрый взгляд тети и дяди Сабины, киваю им в знак приветствия, но подойти не решаюсь — они, вероятно, все также меня не жалуют. Выхожу из зала и на свое счастье нахожу опору в высоком подоконнике, в который чуть ли не вгрызаюсь. Смотрю в окно на падающий большими хлопьями снег, а перед глазами стоит моя трехлетняя дочь тогда, в торговом центре. Картинка, которую я пытался забыть, но которая несколько раз снилась мне в кошмарах. Нафиса на руках своей матери плачет, тянет ко мне руки и кричит: “Это мой папа”. Только в своем сне я видел, как в ее глазах застыла мольба: “Беги за мной”. А я не побежал. И теперь она уже бежит не ко мне, а от меня к другому. Смогу ли я когда-нибудь вернуть доверие родной дочери, которая, кажется, в свои пять знает и понимает больше, чем мы, взрослые?

ЭПИЛОГ

Десять лет спустя

— Мааам, я дома, — кричит Нафиса из холла.

— На кухне! — отвечаю ей, упаковывая в контейнер “гёш-нан” (уйгурские чебуреки с мясом), который сделала специально для свекров в знак благодарности за то, что забирают к себе мальчиков на ночевку.

— О как пахнет! — дочка плюхается на стул и тут же тянет руку к орешкам в вазе на столе.

— Ты руки-то мыла? — хмурюсь я.

— Они чистые, — выставляет вперед ладошки. — Я ничего не трогала.

Моя девочка стала совсем взрослой пятнадцатилетней девушкой. Она уже очень самостоятельная, умная, с хорошим чувством юмора. В этом Нафиса в тетю. Самое главное — может за себя постоять и четко знает, чего хочет.

— А где папа? — интересуется “Иса” — как называют ее младшие братья — Камиль и Адыл. Им было сложно выговаривать ее полное имя, поэтому они сократили его всего до трех букв.

— Папа сейчас приедет, а потом опять уедет отвезти мальчиков к бабушке и дедушке, — плотно накрываю контейнер крышкой и защелкиваю.

— Оу, пусть передают мой пламенный привет! В особенности дедуле. Люблю его, — Нафиса отправляет в рот горсть кешью, а смеюсь над ней. Да, отец Наримана с первых дней поладил с нашей девочкой и сразу же записал в свои. А вот свекровь относилась к ней всегда ровно, но хорошо. Я ее во многом понимаю, у самой два пацана — десяти и восьми лет. Я их так люблю, что боюсь отпускать.

— Нафиса! Ну ты же девушка!

— Я голодная, — говорит с набитым ртом.

— Ты же у отца была. Не кормили тебя там что ли?

Знаю, что сейчас именно он ее подвез, только не зашел. Мы не устанавливали такие правила, он сам так решил.

— Мы были в кафе как всегда.

— И как у него дела?