У меня, как и у Эсми две новости: одна — хорошая, вторая не очень. С завтрашнего дня начинается вся жесть. Будет тяжело морально. Хорошая — финал в конце следующей недели)))
Глава 33. Первый раз
К февралю она уже дошла до принятия, свыклась с мыслью, что больна и решила бороться до конца. В момент наивысшего отчаяния Эсми даже вспомнила строчки из песни юности и поняла, что почти про нее.
А она представила, как вниз летит с моста
Как над ней склонились скорой помощи врачи
И решила непременно — будет жить до ста.
У нее на это больше тысячи причин*.
О том, что у нее рак знал узкий круг людей: Муслим, дети, родители, Вика, Лейли и соответственно Севиль. Сонечке она так ничего не сказала, боясь расстроить. Сестра и так на ранних сроках попала в больницу с угрозой выкидыша, и лишние волнения ей были ни к чему. Она призналась только в том, что вышла замуж и счастлива. И это было правдой. Е
Расписались тихо, отпраздновали в доме родителей, а на следующий день поехали к родителям Муслима. Как и ожидалось, мама новую невестку сына не приняла, да еще и отругала за то, что всё провернули за спинами родни. Мол, так не делается и слишком много самодеятельности. Сестра Муслима поздравила с опаской — она очень сильно зависела от мнения матери. А вот отец и старший брат молодоженов поддержали. С мужчинами всё равно проще.
Муслим все-таки продал квартиру и нашел хороший вариант недалеко от центра, ближе к школе. Из больших плюсов — свежий ремонт и уже встроенная кухня — заезжай и живи. Эсми даже пошутила, что хотя бы здесь им повезло и сложилось, как нельзя лучше. Ну кто еще за тридцать дней может продать и тут же купить хорошую квартиру? Люди ведь месяцам ищут!
За две недели до начала химиотерапии Эсми с детьми устроила большое расхламление и сборы. Мебель разобрали, перевезли и установили в новой квартире. Все сделали так быстро, что глазом не успели моргнуть, как уже переехали и обустраивались. Хлопоты хотя бы немного отвлекли Эсми от мыслей о неизбежном, заставив улыбаться и жить надеждой.
В день первой химии она жутко нервничала. В больницу ложиться отказалась, решив, что просто будет приезжать в день процедуры. До операции ей прописали восемь химий через каждый двадцать один день. Она перечитала столько литературы и форумов, что была готова ко всему. Вот только не знала, что на бумаге — одно, а в реальности совсем по-другому.
— Нужно выходить. Опоздаем, — спокойный голос Муслим вывел ее из минутного транса, когда сжав его ладонь, она молча смотрела в окно.
— Да, знаю, — призналась она и сглотнула пресловутый ком.
— Я заберу тебя, когда все закончится.
Эсми повернула голову и с надеждой посмотрела на него.
— Мне страшно. В первый раз как на каторгу.
— Я буду рядом, — ответил Муслим, поднес к губам ее кисть и поцеловал пальцы. Эсми устало прикрыла глаза. Она обещала себе, детям и родителям быть сильной, а сама не знала как.
Самое сложное — это начало. Когда ты еще ничего не знаешь, а тебя, как слепого котенка бросают в темную воду. После того, как пришли анализы, Эсмигюль поставили первую капельницу. Предупредили, что почти на три часа. Кроме нее, в просторном кабинете было еще несколько человек, получающих химию: молодые и старые, мужчины и женщины. Кто-то только начал свой путь, как и Эсми. Кто-то уже не в первый раз был здесь. Поначалу подбадривали друг друга, делились личными историями, улыбались, пряча страх и боль. А когда процесс пошел, притихли. Каждый погрузился в свои мысли и переживания. В процессе Эсмигюль ничего особенного не чувствовала, только спустя час стало чуть знобить и она даже в свитере ежилась от холода и попросила укрыть ее пуховиком. Бывалые сказали, что в первый раз — это нормально.
Муслим, как и обещал, все правильно рассчитал и приехал к окончанию процедуры. Эсми штормило. Голова кружилась, перед глазами всё плыло, а руки-ноги внезапно стали ватными и совершенно не слушались. Держа мужа под руку, она еле доковыляла до выхода, а там Муслим подхватил ее на руки и донес до машины. Его щека касалась лба жены, ее руки обвивали его шею, и в этот момент она была такой хрупкой, беззащитной и легкой, как пушинка.