– Ты смотри, того… – Коля погрозил ему пальцем.
– Дядя Коля, не переживай, – рассмеялся Колесников, куражась, – обошел я тебя на повороте. Ты небось хотел с ней прокатиться.
– Мефодьевич, ты, брат, от ее мужа мало чем отличаешься, я посмотрю.
– Да ладно тебе, – рассмеялся во весь голос Колесников.
Сторож покрутил головой и пошел к себе.
Софья подошла со стопкой бумаг и книжкой.
– Все? Пойдемте…
Они подошли к машине Колесникова, тот открыл дверь.
– Устраивайтесь поудобнее, вот ремень. – Сергей Мефодьевич суетился вокруг машины.
Коля с усмешкой наблюдал за ним со своей лестницы. Колесников старался не замечать эту усмешку, но получалось плохо. Волнение от присутствия Софьи, неуверенность в себе, запах ее духов, длинные ноги с острыми коленками, которые угадывались под тонкой юбкой – все это вызывало внутреннюю суету. «Да, не этот компот из ягод, которым Вера поливается! Дорогие духи, сразу чувствуется», – думал он.
Наконец он сел в машину, завел ее и поехал к воротам. Сторож Коля неведомо откуда достал грязный платок, стал им махать вслед. Второй рукой он утирал воображаемые слезы.
Софья звонко расхохоталась.
– Что? – удивился Колесников.
– Коля! Он очень артистичный.
– Ну, не знаю, по-моему, во всем надо знать меру. Взрослый человек, а кривляется, как клоун.
– Он очень умный и начитанный. Он талантливый, – серьезно сказала Софья, – просто у него так жизнь сложилась.
– Дорогая Софья, – снисходительно улыбнулся Колесников, – жизнь складывается так, как ты ее сам складываешь. Нечего на судьбу пенять. На себя надо оборотиться.
– А я с вами не согласна, но спорить не буду.
– Отчего же это? Спорьте, – великодушно разрешил Сергей Мефодьевич.
Он уже предвкушал этот спор, вернее, монолог с привлечением примеров из собственной жизни, как иллюстрации об упорстве человека.