Мир! Дружба! Жвачка! Последнее лето детства

– Получается, дед! – Саня откинулся назад, и машина начала набирать ход.

Сан Саныч был доволен.

– Эх! Пошла, родимая!

Вернувшись домой, он усадил Саню за стол писать очередное письмо Алику.

Сан Саныч диктовал:

– …а когда приедешь из Югославии – мы с тобой на рыбалку пойдем: ты, я и Санька.

– У нас лодка на крыше есть, – вставил Саня.

– Пиши давай… Одна у меня отрада осталась – ты, сынок, Санька, да Викуся – волчата мои. Волковы. – Он достал платок и вытер с глаз набежавшую соленую влагу. – Я понимаю, некогда тебе со стариком возиться, ты братский народ защищаешь. Только… если получится – приезжай побыстрее. Не ровен час, загнусь…

Санька встрепенулся:

– Перестань, дед.

– Че сразу перестань? Дед твой не резиновый, – буркнул Сан Саныч и продолжил диктовать: – Крепко обнимаю, отец. – На последних словах Сан Саныч не выдержал и окончательно прослезился. – Ах ты ж… соринка попала в глаз.

– Тоже писать? – переспросил Саня.

– Ща я те по хребтине-то палкой! – Дед поднял трость, но тут же позвал внучку: – Викуль! Рисунок-то, где он?

– На! – Вика прибежала, размахивая картиной с изображением семьи.

Дед посмотрел на шедевр и слегка обнял внучку:

– Ага. Теперь в конверт пихай, пусть дядька порадуется.

Воды в доме не было с утра, и вовсе не по причине планового отключения. Зато из раскрытого люка во дворе раздавался мощный шелест водопада, и струйки уже разливались по улице.

Надежда в резиновых сапогах наклонилась и крикнула в люк:

– Че ты копаешься, я понять не могу?

– Да тут… здесь трубы со времен царя Гороха не меняны. Резать надо. – ответило эхо из люка.