– Солнышко мое, конечно, твоя копилочка! Просто у нашей семьи сейчас очень сложное экономическое положение. А за это скажи братику спасибо. Вот он стоит, скажи спасибо. А еще, солнышко мое, нам нужны денежки. А твой папа почему-то не хочет… Вот не хочет он зарабатывать! Потому что он гордый у нас! И у него любимое дело! А всю черную, грязную работу делает мама, солнышко мое.
Вика заплакала.
– Что у нас здесь? Щас посмотрим. Ага, сережечки. Нравятся сережечки? Хорошие? Смотри, и мне нравятся. – Она оглянулась на мужа и Саньку. – Придется продать. А браслетик вам как? И мне тоже приглянулся. – Очередной укоризненный взгляд. – Но придется продать. И орден дедовский, конечно, надо продать! И вот это все! – Надежда замерла, опустилась на стул, закрыла лицо руками и мягко попросила Вику: – Солнышко мое, прости меня, пожалуйста. Ладно?
Федор прижал дочь к себе:
– Все-все-все, иди сюда. – Он собрался с мыслями и обратился к жене: – Надь… Я пойду с тобой на рынок работать.
Утром за завтраком Надежда подписала расписку и протянула мужу.
– Этому отнесешь. А он… – она кивнула на Саньку, – …под домашним арестом.
Вика, уселась за стол и грустно посмотрела в тарелку.
– Мам, а почему только пололадушки?
– Кушай, зайка! – угрюмо улыбнулась мать и пододвинула тарелку ближе к дочке. – Ладно, давай. Хорошего дня.
– Пока, – вздохнула Вика.
Саньке стало стыдно, и он скинул сестре в тарелку вторую половину блина:
– Возьми. Я не хочу.
Вика молча улыбнулась.
– Пап… Давай я расписку отнесу. – Санька потянулся к листу бумаги.
Федор запротестовал:
– Не надо тебе в это ввязываться.
– Ну да. И в машину не надо было садиться. И под мост идти. – Санька выдернул расписку из отцовской руки и ушел.
– Да… не надо было… – ответил Федор в пустоту.
Саня выбежал из подъезда: