Без разрешения

Когда он уходит, Альбина порывается выйти следом. Не даю. Так же, как Мурат несколько минут ранее, беру её за руку. Строго глядя в глаза, спрашиваю:

— В чём дело? Тебе есть что рассказать мне?…

Глава 10

Четыре года назад

Альбина

Сегодня день моей свадьбы. В детстве я любила рассматривать свадебные фотографии своих родителей.

Папа со смешными усами и в черном костюме. Мама в пышном белом платье, на голове — явно химическая завивка. Полупрозрачная фата, прикрывающая её лицо. Папин взгляд, направленный на невесту. Столько всего в нём…

Мне казалось, что это самая прекрасная свадьба на свете. И, конечно, в один прекрасный день мне бы хотелось того же. Быть невестой. И чтобы мой жених смотрел меня такими же влюбленными глазами, как будто никого в мире больше не существует.

Но реальность такова, что сейчас я сижу на банкетке в своей девичьей спальне. Последний раз в стенах отчего дома. Моё отражение множится в дверцах трёхстворчатого трюмо.

Справа от меня девушка-визажист. Тоненькой кисточкой она аккуратно очерчивает контур моих губ. Слева — парикмахер. В зубах — шпильки.

Ими она кропотливо прикрепляет к моей причёске белую свадебную шапочку треугольной формы, расшитую мерцающей золотистой нитью. Эта же нить украшает широкие рукава и полы моего свадебного кафтана, стянутого на талии тяжёлым, инкрустированным камнями поясом.

— Никогда не видела такую грустную невесту. Улыбнись… — ободряюще подмигивает мне визажист. Вымученно тяну уголки губ в стороны.

Потерпи, Альбина. Немного осталось.

Заходит Мадинат. Она, как обычно, вся в чёрном. Волосы покрыты.

Муж Мадинат умер почти двадцать лет назад. Он возвращался домой на своём старом пикапе, гружёном дровами. На трассу неожиданно выскочил детёныш косули. Муж Мадинат резко вывернул руль, пытаясь избежать столкновения.

На влажной после дождя дороге машину занесло и, протаранив хлипкое ограждение, она рухнула в находящееся рядом ущелье. Погибли все. В том числе, двое сыновей Мадинат, десяти и двенадцати лет… С тех пор траур она не снимает.

Мадинат появилась в нашем доме через год после смерти мамы. Мне было восемь, Алану — тринадцать.

Общее чувство невосполнимой потери связало нас крепче семейных уз. Мы притянулись друг к другу, как разнополярные магниты, затерявшиеся среди деталей пластикового конструктора. Большое сердце Мадинат, переполненное любовью, которую некому отдавать. И мы с братом — маленькие дети, такие одинокие и никому не нужные в этом мире взрослых людей.

Мадинат спрашивает, готова ли я. Обречённо киваю.

Понимание, загорающееся в глазах моей второй матери, ласкает своим теплом. Мадинат, как и я, осознает, что противиться происходящему нет никакой возможности. Проще покориться и принять уготованную мне судьбу.