Глава 31. Проводы
Чтобы самой не петь, я попросила срочно вызвать фрейлину Прасковью Арсеньевну Бартеневу, любимицу императора. Нет, не любовницу, а именно любимицу. Император очень любил петь на семейных вечерах вместе с ней и вместе со мной прежней.
Вдвоём с Даргомыжским объяснили Прасковье Арсеньевне, как надо исполнять “Прощание славянки”. Также подготовили Бартеневу к сольному исполнению вместе с хором песен “Русская армия всех сильней” и “Священная война”. Захватив листки с текстами, довольная певица умчалась разучивать слова, а Даргомыжскому я поручила дальнейшее общее руководство подготовкой всех композиций к исполнению. Духовой оркестр Преображенского полка, Придворная певческая капелла (директор капеллы и дирижёр Алексей Федорович Львов, автор музыки гимна “Боже, царя храни”), хор и симфонический оркестр Петербургского Большого театра уже находились где-то в залах Зимнего дворца. Я выпроводила Даргомыжского и всех музыкантов из своей гостиной. Пусть направляются к своим с готовыми партитурами и срочно разучивают партии. Дала им время на подготовку до восьми вечера, так как на вечер запланировала прослушивания в присутствии императора и всей царственной семьи. Сама же завалилась спать с хмельной головой и чувством выполненного долга. Попросила разбудить меня через час. Проспала более двух.
Тем временем обстановка на фронтах начала потихоньку проясняться. Наиболее опасными оказались бои возле Риги и на Керченском полуострове в Крыму. На другом берегу Керченского пролива, где союзники также высадили десант, благодаря оперативным действиям генерал-лейтенанта Николая Николаевича Раевского (младшего) неприятель был сброшен в море. На северном побережье Азовского моря постарались Азовское и Донское казачества, отсюда неприятель также вынужден был убираться восвояси. Командующим войсками в Крыму был назначен граф Михаил Семёнович Воронцов, генерал-адъютант, генерал от инфантерии, а командующим прибалтийской группировкой стал светлейший князь Иван Федорович Паскевич, генерал-фельдмаршал.
На прослушивание моих новых песен и маршей в Николаевский зал Зимнего дворца пришли не только члены императорской фамилии, но и многие генералы, министры и высшие чиновники. Лично я в выступлениях не участвовала, доверилась профессионалам, поэтому присела рядом с папа́ и мама́н. Хотелось хоть краем уха услышать, что думают о моих произведениях как родители, так и другие лица.
За конферансье был Александр Сергеевич Даргомыжский. Первым произведением он объявил “Священную войну” в исполнении сводного хора. Солистка – Прасковья Арсеньевна Бартенева. С первых аккордов я внимательно исподтишка наблюдала за реакцией императора и императрицы. Сначала Николай Павлович никак не отреагировал на песню, но когда хор грянул: “Пусть ярость благородная…”, то резко изменился в лице и начал двигать рукой в такт песни. Когда песня закончилась, то сначала стояла гробовая тишина, а потом поднялся шквал аплодисментов, крики “Браво”, хотя в зале сидела только довольно таки солидная публика. Император вскочил стал перед сидящим в зале и спросил:
-Какие у кого будут замечания? Как вам эта песня?
В зале восторженно загудели. Не дожидаясь, пока кто-нибудь скажет своё слово, император сказал:
-Я думаю, что это великолепная песня, очень подходящая в данный момент. Её надо почаще исполнять по радио и на концертах. Очень благодарен автору и исполнителям! – и выразительно посмотрел на меня.
-Я не одна эту песню сочиняла, мне помогали господа Даргомыжский, Львов и Минх! А вообще-то все мы, каждый автор, музыкант или хорист вложили в наши произведения частички своих душ, все мы переживаем за нашу армию и Отечество.
Следующим произведением Даргомыжский обьявил марш “Тоска по Родине”. Его исполнил духовой оркестр. Император также остался доволен. Но особенно ему понравился следующий марш – “Прощание славянки”. Николай Павлович встал и долго аплодировал, сказал много теплых слов в мой адрес и в адрес исполнителей. Я же ему ответила, что на музыку этого марша мы придумали также песню. И Прасковья Арсентьевна тут же эту песню исполнила. Не буду рассказывать, как этой песней были восхищены все в зале! Конечно же в первую очередь сам Государь.
Завершила наш показ песня “Русская армия всех сильней” в исполнении сводного хора и симфонического оркестра. Когда хор грянул второй раз припев, то все присутствующие встали и начали подпевать хору.
Потом для музыкантов император устроил небольшой скромненький обед. В своей приватной беседе с папа́ я выразила надежду, что каждый из участников концерта будет вознагражден хотя бы небольшой суммой денег. Ещё я предложила Государю учредить несколько новых наград для нижних чинов, например, медали “За боевые заслуги” и “За помощь фронту в тылу”. Николай Павлович одобрил мою инициативу, но сказал, что займётся этим позже, сейчас много других безотлагательных дел.
-Я могу наградить дирижёров и руководителей коллективов орденами, но тебя, сама понимаешь, я наградить не могу. Потому что твой орден Святой Екатерины, выданный тебе, как великой княжне, при рождении по статусу предполагает, что ты автоматически одновременно награждена всеми нижестоящими орденами Российской империи, за исключением орденов Святого Георгия, которым награждает не император, а специальная Орденская дума и только за заслуги на поле боя.
Меня бесило то, что император и вся царская семья вместо того, чтобы заняться насущными проблемами отражения агрессии, много времени проводила в молитвах и церковных ритуалах. Сначала отслужили службу в Дворцовой церкви, а затем была ещё и обязательная для всей царской семьи поездка в Москву.
В Большом Николаевском зале Зимнего дворца собралось около 5000 придворных, сановников, представителей аристократии военных. Состоялся Большой выход царской семьи, в котором и я принимала участие, хотя и очень не люблю подобные мероприятия. В Николаевском зале отслужили торжественный и глубоко трогательный молебен, которому предшествовал пушечный салют в городе. Молебен был перед чудотворной иконой Казанской Божьей Матери, той самой, перед которой молились в 1812 году император Александр Павлович и фельдмаршал Кутузов перед сражением с Наполеоном, вторгшимся в Россию.
Я заметила, что во время службы как царь, так и все придворные истово молились и выглядели довольно таки напряжёнными, мрачными и подавленными. У многих, особенно у дам, глаза были красными от слёз. Руки дам в длинных белых перчатках нервно сминали носовые платочки.
После службы было зачитано обращение императора к российскому народу. После этого, как-то спонтанно вся пятитысячная толпа грянула гимн “Боже, царя храни!” А потом раздались многократные крики “Ура!”, повторяемые эхом.
По окончании молебна вся царская семья вышла на балкон. Я увидела на площади огромную толпу людей, как потом говорили, не менее четверти миллиона человек. Вся эта толпа терпеливо стояла и ждала императора. Как только мы вышли на балкон, все, как один, опустились на колени. Николай Павлович осенил себя крёстным знамением и сделал знак, чтобы все поднимались с колен.
Государь выступил с пламенной речью перед народом. Эту речь транслировали и по радио. Чувствовался всенародный патриотический подъем. Люди устраивали шествия с иконами и портретами царя, пением национального гимна. Во всех церквях звонили в колокола. Дорожное движение в городе остановилось, автомобили и конные экипажи безнадежно стояли в заторах. Откуда-то появилось множество дешёвых печатных портретов императора, они стояли в витринах магазинов, их носили по улицах в колоннах.
ebooksa