И это угнетало.
Угнетало, несмотря на то что «слово князя» глушило все неправильные эмоции… с его точки зрения неправильные… «слово князя» должно было наполнять Маму Кали уверенностью в том, что всё, что она делает ради князя, – правильно. Но, видимо, выработанное за тысячи поколений отрицательное отношение к насилию совсем погасить было трудно, если вообще возможно. «Слово князя» его глушило, шаса исполняла приказы – любые, но каждый раз по-настоящему терзалась. Не сомнениями, а отвращением к себе.
В ангаре Мама Кали распахнула все дверцы металлического шкафа, тянущегося вдоль длинной стены, и внимательно оглядела прячущееся в отсеках «оборудование». Сначала, то, которое посоветовал взять Схинки, мысленно признав его правоту, затем прикинула, что прихватить дополнительно – в резерв. Мама Кали не любила полагаться на случай и всегда готовилась к тому, что что-то может пойти не так. Подумала, из-за чего операция может пойти не так и какие инструменты помогут в изменившихся условиях, выбрала «оборудование», которое наилучшим образом подойдёт в качестве резервного… и отошла от отсека, в котором оно находилось. Погрузила в чёрный фургон только основное – и ничего больше, переоделась, проверила документы, села за руль и выехала из ангара.
Путь предстоял длинный, но Мама Кали была уверена, что прибудет к замку Шанер вовремя.
– Мля, надо великому фюреру сказать, чтобы он Южный Форт так же перестроил, – протянул Копыто, разглядывая замок Шанер в бинокль. – А то у нас, в натуре, башня великофюрерская – одно название мощное, а остальное всё похабное, только и годится, чтобы из неё по подземному ходу от бунтовщиков убегать, хорошо ещё, что Дуричи и Гниличи его ещё не отыскали.
– А они пытались? – поинтересовался Лебра.
– Да после каждого мятежа пытаются, только потом забывают сразу. – Уйбуй шмыгнул носом. – А здесь башня – так ваще башня, в ней, мля, жить можно и сто лет в осаде сидеть – никто, в натуре, не доберётся.
Лебра представил, как будет выглядеть замок в Бутово, на месте Южного Форта, и покачал головой:
– От туристов отбоя не будет.
– Деньги будем брать, – типично шасским, бухгалтерским тоном ответил Копыто. – У нас ваще одних достопримечательностей столько, что закачаешься, в натуре, только успевай билеты покупать туда-сюда, чтобы поглазеть на разное. – Он отложил бинокль и принялся загибать пальцы. – Во-первых, парадный портрет великого фюрера, он там на стене висит, и если его почистить, то можно будет даже великого фюрера разглядеть. А если не чистить, то скажем, что это фреска старинная…
– Что? – изумилась Фатма.
– Фреска, – повторил уйбуй и прищурился. – Ты ваще, в натуре, не знаешь, как это?
– Я-то знаю, а ты откуда?
– Помотало меня по миру, мля.
– Из Бутово в Медведково и обратно?
– И это тоже, – не стал отрицать Копыто. И продолжил загибать пальцы. – А ещё у нас большая куча мусора есть. Вся наша великая семья поколениями собирала, каждый вклад внёс, хоть чуть-чуть, но присоединил. На неё можно смотреть долго, но засматриваться нельзя, потому что иногда начинает казаться, что она отвечает, шептать что-то начинает, мля, как живая… и дышит тоже, в натуре. – Уйбуй вздохнул. – А ещё, если на неё долго смотреть, то можно подняться и пойти в неё. И больше тогда не вернуться. Я такое видел.
– Если туристы будут исчезать в куче мусора, то вас быстро закроют, – заметил шас.
– Туристов можно верёвкой привязывать, – вывернулся Копыто. – Говорят, если верёвкой привязать, то потом можно ушедшего из кучи вытянуть. Такое я тоже видел… только они когда за верёвку вылезают, потом ведут себя диковато. Однажды шкет один, с погонялом Толстый, из кучи с автоматом зачем-то вылез и пулять вокруг принялся… Вот смеху было…