– Я? Нет, где мне. Он провалился под лед и утонул.
Хваткий опять закашлялся.
– Поделом ему. Надутый болван. А ты, лисица, лучше шла бы отсюда подобру-поздорову.
– Но ты ранен.
Снег под Хватким покраснел от крови.
– Пустяки. Сейчас из дому выбегут люди. Бросятся ко мне на помощь. Отвезут к ветеринару и…
Но О-ха видела – рана смертельна.
– Прощай, Хваткий. Когда-то мы были врагами…
– Мы и сейчас враги, – выдохнул он. – Я просто отплатил тебе долг. А теперь убирайся прочь, рыжая чертовка, не то…
– Бедный Хваткий, старый гордый пес. Не стыдись того, что подружился с дикими зверями. В ненависти мало проку. И сделанного не воротишь. Поверь, нет беды в том, что вражда между тобой и мной, лисицей, исчезла. Я всегда буду помнить, что обязана тебе жизнью.
– В одном ты права, – пробормотал Хваткий. – Я старый пес, очень старый. Это моя семнадцатая зима. Шутка ли! И я устал. Хочу одного – закрыть глаза и спокойно умереть.
Несколько мгновений спустя желание пса исполнилось. Глаза его закрылись, и жизнь оставила старое тело.
А О-ха отправилась в поле. Там она нашла несколько гнилых репок. Набила желудок, взяла одну репку в зубы и пустилась в долгий путь к дому. Вернувшись, она узнала, что, когда погода разгулялась, Миц тоже выходила на промысел. Лисичка дошла до ближайшего дома, увидала, что кухонная дверь открыта, скользнула внутрь и стащила увесистый кусок бекона. Миц была мастерицей на подобные проделки. Тут мать не могла с ней тягаться. Лисичке ведь довелось побывать в человечьем жилье, и она знала, что там к чему, и ухитрялась подавить страх перед людьми.
Камио выглядел лучше. Он явно пошел на поправку.
– Репка? – пробормотал он, увидев добычу О-ха. – Что ж, неплохо. Надеюсь, все обошлось без приключений?
– Да какие там приключения, – ответила она, устраиваясь рядом и прижимаясь к его теплому пушистому боку. – Мир бел и недвижен. Нигде ни души.
– О-ха! Что с твоим ухом? – в ужасе воскликнула Миц.
Камио повернулся и приподнял голову.
– А, это? – равнодушно проронила О-ха. – Пустяки. Небольшая стычка с горностаем.
– Да что за горностай такой? Как он мог откусить…