Сразу я рванул на поиски сухостоя. А когда весёлый костерок занялся, я чуть не влез в него, пытаясь согреться. Наконец меня отпустил холод, и я сразу заснул.
Утром первым делом напялил подсохшее исподнее. Настроение препоганое, но я жив. В голову полезли дурные мысли. Я ведь не сам упал. Кто-то мне помог, а потом контролировал моё утопление с лодки. Этот недруг явно меня видел. Но естественно записал в покойники.
Я уже убедился, что сейчас плавать не умеют. Даже моряки. Если упал в воду и ему сразу не помогли, кинув верёвку, то камнем идёт на корм рыбам. Тут ещё и куча суеверий. Ведь вода скрывает так много опасностей. Что не видишь — всегда страшит. Вот никто не полезет по собственной прихоти в воду, разве что по грудь. И то в случае большой нужды. Поэтому тот, кто организовал мне купание в морской воде уверен, что я уже беседую с перевозчиком Хароном. Может это и к лучшему, сделаем ему сюрприз. Пока сидел и глазел на море, прикинул свои шансы.
Я должен находится где-то в районе Гданьска. Почти двое суток назад мы вышли из Любека, значить проделали около 700 с лишним километров. Ну, плюс минус. Что мне это даёт? До дома расстояние раза в два больше. Это ежели по морю. А по суше вообще долгая песня. На этом опасном пути предстоит пересечь немецкие земли. Затем неспокойные земли королевства польского, территорию великого княжества литовского и только потом пойдут русские земли. Где тоже бардак полный. Могут охолопить свои же или продать в рабство.
Так, слава богу, у меня есть кинжал и кошель. В нём восемь серебряных шведских эртугов с изображением трёх корон, моя заначка на чёрный день. Много это или мало? Смотря для кого. Для крестьянина огромные деньги. Можно купить корову и коня, да еще останется жене на булавки. А вот несчастному путнику, чтобы добраться до дома — категорически мало.
Прикинув направление, я уверенно пошёл на восток. При этом ушёл от берега, где сложно идти, много острых камушков. Лучше топать по кромке леса, где всяко помягче. Я уже позабыл, что когда-то рассекал везде без обуви и у меня наросли натуральные копыта. Сытая жизнь и хорошая обувь позволили мне избавиться от этого признака деревенского жителя.
Часа через два я вышел к дороге. Она изрядно заросла травой, заметно, что по ней не часто ездят. Но всё лучше, чем густой подлесок.
Вот сейчас я стою и наблюдаю. Передо мной этакий хутор. Одиноко стоящий дом и в нём живут люди. Я слышу мычание коровы и звуки обычной жизни крестьян. Немолодая тётка копалась в огороде. Пацанчик пригнал несколько коз и бурёнку с выпаса. Потом показалась молодуха с ребёнком на руках. Но ничего опасного для себя я не увидел. А когда молодая женщина на летней кухне начала кашеварить, то у меня предательски заурчало в животе. Да и рот пересох, по пути не попалось ручейков. И тогда я решился.
Специально шумнул, чтобы меня услышали. А потом пошёл к дому. Все вмиг попрятались, а когда я подошёл метров на тридцать, то обнаружил защитников.
Пацан лет тринадцати вооружился вилами, а молодая женщина вообще какой-то палкой типа коромысла. Я остановился и поднял руки, показывая, что не вооружён. Кинжал висит на поясе в ножнах.
— Уходи, пошёл — пацан замахнулся вилами и знаком показывает мне не приближаться.
— Парень, я моряк. Моё судно затонуло, один я спасся. Мне нужна еда и вода, готов заплатить.
Мой немецкий явно не привёл слушателей в восторг. Но, по крайней мере, парень перестал агрессивно тыкать в меня своим инструментом. А подошедшей пожилой женщине он что-то сказал.
Та нерешительно сделала ко мне несколько шагов. Видимо её послали на разведку, как наименее ценную фигуру.
— Фрау, я не вооружён, только нож. У меня есть деньги вам заплатить за еду, — и я достал монетку.
Тётка недоверчиво цапнула её и даже попробовала на зуб. Ну да, денежка незнакомая, но качество серебра здесь определяют зубами.
Видимо оно её устроило, монетку тётка не вернула, а развернулась и пошла к дому.
Ну, видимо мне можно тоже подойти. В дом меня не пустили, на улице стоит стол со скамьёй. Мне вынесли кружку с водой, которую я сразу выхлебал. Потом в эту же кружку бабка налила молока и дала краюху серого хлеба. С голодухи это угощение показалось мне райской амброзией. Но я уже жадно смотрел, как молодая женщина помешивает на железной печке котелок. Оттуда так заманчиво пахнет.
Постепенно меня перестал опекать пацан, до этого он стоял в нескольких шагах позади. Правда вилы опустил, видимо я не сильно похож на разбойника.
Да, видок у меня ещё тот. Некогда хорошее нижнее белье теперь выглядит как грязная тряпка. Но, потерпевшему в кораблекрушении не приходится выбирать.