— Мне вообще не до смеха, в машину села. Повторять не буду.
— Если честно, я вас сейчас побаиваюсь, — продолжаю шутить, так легче спрятать напряжение.
— И правильно делаешь, я жутко зол. Даже не представляешь насколько. Терпеть не могу, когда меня не слушают и не выполняют мои просьбы, — мужчина почти рычит, напоминая разъяренного тигра.
Как только я сажусь в огромный салон внедорожника и закрываю дверь, Федулов резко нажимает на газ, и мы со скоростью света мчимся прочь из моего двора.
Конечно, я хочу спросить, куда мы едем, но наблюдая за ходячими желваками на лице Павла — не решаюсь испытывать судьбу. Точно убьет.
Вряд ли он везет меня закапывать в лес, а если даже и туда, то спастись я точно не смогу. Почему-то вся ситуация меня забавляет: то ли от усталости, то ли от напряжения, но кроме как истерически смеяться, мне ничего не хотелось.
Я решаю не игнорировать потребности организма и начинаю смеяться. Громко, открыто.
Мужчина удивляется, его взгляд направлен в мою сторону, и глаза озадаченно проходят по моему лицу. Красивые у него глаза. Ничего тут не скажешь. Я еще в детдоме это заметила. Красивые и злые. И грустные.
Никогда не задавалась вопросом, почему он таким стал, я понимаю, что это следствие детских травм, но мне кажется, какими бы травмы ни были — стать таким злом может только тот, кто родился с этим злом внутри. Как дьявольское дитя…
Я продолжаю смеяться, разгоняя звонкий смех по всему салону и заставляя мужчину мысленно крутить палец у виска.
Павел не терпит эту гомерическую истерику и вскоре тормозит у обочины.
— Собираешься заткнуться? — конечно, это верх вежливости от него.
Я отрицательно мотаю головой, продолжая смеяться.
— Черт, ты просто ненормальная. Тебе лечиться надо! — мужчина устало трет глаза и глушит двигатель.
Я немного успокаиваюсь.
— Как интересно, Павел, получается. Я ненормальная и больная, а вы — почти зек, вот такая парочка получается, — я поднимаю большие пальцы вверх, саркастически усмехаясь.
— Не дай бог такую женщину рядом. У меня хороший вкус, и ты под него не подходишь.
— Это взаимно! Представляете, даже мерзкий, по вашему мнению, Минаев оказался более приятной партией.
— Закрой уже свой рот.
— Вам не угодишь, барин, то не смейся, то не разговаривай. Дышать-то можно?