Мы проходим еще один длинный коридор, меня радует, что тут ни одной живой души. Видимо, сейчас самое время для разврата, и все предаются плотским утехам. Кроме меня, сбегающей из притона, и проститутки, что помогает мне.
— Так, короче, это черный выход. Не хочу, чтобы Игнатик увидел, как я помогаю сбежать тебе. Тем более в главном холле камеры, а тут чисто. Застываю, что-то я не подумала, что здесь могут быть камеры. Испуганно пялюсь на девицу, она тут же считывает все по моему лицу.
— Да не ссы, в коридорах нет камер. Никому не нужны записи, как влиятельные чиновники обжимаются со шлюхами. Компромат нехилый, — она изгибает свою идеальную тонкую бровь. Я сразу облегченно выдыхаю. Мы выходим с ней на улицу, никогда бы не подумала, что буду так рада свежему воздуху. Блаженно закрываю глаза. Вкус свободы так сладок.
— Пошли давай, че ты встала! — прикрикивает на меня брюнетка. Бегу за ней в сторону забора, волоча больную ногу. Вокруг лес, оборачиваюсь назад и замечаю четырехэтажное кирпичное здание. Никогда бы не подумала, что внутри него творится такой беспредел. Игнат хорошо замаскировал свой бизнес.
— Ой, кажется, это ко мне, — голос девушки становится сладким, — мой самый любимый клиент. Я поворачиваю голову и вижу Пашу. Сердце пропускает удар. Потом еще один. И замирает.
— Дорогой, давно ты к нам не заезжал. Я скучала по твоему члену, — брюнетка двигается в сторону Федулова.
Только сейчас понимаю, что они знакомы. Какая-то чертовщина.
— Маленькая, я потом все объясню, — он игнорирует проститутку и хватает меня за руки, прижимая к себе. Я в ступоре. Конечно, он не держал целибат, но факт, что Паша был клиентом у Минаева, обескураживает.
— Это че, и есть твой мужик? — она тычет в нас пальцем. — Неплохо ты! А я-то думаю, чего мой сладенький перестал приезжать…
Чувствую, как меня начинает тошнить. Вот-вот вывернет наружу.
— Паш, оплати двойной тариф, я обещала ей. Расценки ты, наверно, знаешь, — мажу по нему взглядом, он морщится, как от удара.
Спешу к машине и сажусь на переднее сиденье, ожидая мужчину. Они о чем-то говорят ровно тридцать секунд, я считаю. Ее рука проходится по его лицу, и я тут же отворачиваюсь, не желая наблюдать за этим. Слезы уже наготове, обида глушит. Я разочарована и влюблена. И обе эти стороны борются во мне сейчас.
Глава 28
Наши дни
Паша садится за руль, громко хлопает дверью и резко стартует. Я вижу, что он не может совладать со своими эмоциями. Мне тоже тяжело. Хочу целоваться, много. Мне нужно, чтобы он прижал меня к себе и убедил, что все будет хорошо.
— Алис, послушай, — Паша крепко сжимает руль правой рукой, отчего кожа натягивается и белеет.
— Не нужно, — останавливаю его. — Давай не сейчас, пожалуйста. Просто будь рядом. Кладу свою ладонь на его, чтобы успокоить. Нам всем сейчас тяжело, разбор полетов — не лучшее решение в данной ситуации.
— Они что-то тебе сделали? Как-то навредили?
Тушуюсь с ответом. Говорить ему про ситуацию с Минаевым будет правильным решением, но нелогичным. Я знаю, что он сорвется и просто поедет обратно. Не будет ничего взвешивать, а просто его убьет. Я не хочу, чтобы на его руках была кровь, не хочу его потерять. И как бы мне ни было страшно и противно, я решаю скрыть этот факт.
— Нет, кормили и лечили, — усмехаюсь, улыбка выходит вымученной. — Ничего такого, что могло мне навредить.