Ее косынка сбилась на бок, придавая лицу нелепое выражение, словно бы она бежит куда-то, торопится, но спотыкается о камень и падает замертво рядом со мной. Брр… Новый порыв ветра доносит до меня сладковатый запах тлена и успевшего начаться разложения. Интересно, он ли ее убил?
Наверное, держал так же, как меня, истязал, а потом зарезал или задушил. Или ее сердце не выдержало таких испытаний и остановилось.
Медленно поворачиваюсь. Позади тела, метрах в десяти, стоит одноэтажный дом, на крылечке которого и горит та самая лампочка, освещающая сад. С края пристроен гаражик, в котором, вероятно, он прячет свою колымагу, ту, что наехала на меня. Входная дверь прикрыта. Домик представляет собой старое трухлявое строение, довольно большое, но почему-то всего с двумя окнами, в одном из которых горит тусклый свет, едва различимый сквозь плотную ткань занавесок.
Серый, слегка обшарпанный от старости, дом кажется спокойным
и неприметным. Осмотрев забор, я примечаю калитку, через которую можно
было выбраться на волю. За забором не видно других огней. Стало
быть, это строение стоит в отдалении от других. Если они, вообще, есть. А что если встать и ударить этого урода бутылкой по голове? Но как это сделать со сцепленными руками?
Внезапно звуки прекращаются.
Лопата больше не вгрызается в землю. Он бросает ее и вылезает из ямы. Его шаги приближаются. Замираю, закрываю глаза и перестаю дышать, но уже через мгновение его руки грубо хватают меня и переворачивают. Перед глазами сверкает – этот гаденыш решает привести меня в сознание звонкими шлепками тяжелых ладоней по лицу. Бах, бах! Но мне не хочется размыкать век. Шлепки продолжаются, а через секунду к ним добавляется еще и тряска за плечи.
Ладно, ладно.
Открываю глаза и вижу в темноте его бешеное лицо. На вид лет тридцать, небритый, воняющий перегаром. Зубы кривые,
налезающие друг на друга и совершенно желтые. Руки худые, волосатые и пахнущие табаком. Волосы короткие, редкие, будто только начавшие расти после стрижки на лысо.
Но самое страшное, от чего я прихожу в дикий ужас, сковывающий все мое тело, это его глаза. Звериные, бесцветные и безжалостные. Один смотрит на меня, а другой, не подчиняясь хозяину, – куда-то во тьму, в направлении старухи.
– Проснулась? – Говорит он довольно.
Мне в лицо ударяет жуткая вонь из его рта. Но первый
раз я смотрю, пораженная той лаской, которая сквозит вдруг в его тоне. Однако его взгляд – взгляд убийцы – ничуть не меняется.
– Да, - произношу я, приподнимаясь.
– Выпьем за упокой хозяюшки?
– Что?
– Водки. Сейчас принесу. – Он помогает мне приподняться.