безразличен. Мила же скептически нахмурила брови.
– Здравствуйте, Александр Владимирович, – подвинула ему стул, – добро пожаловать за наш скромный стол.
– Привет, – он посмотрел на меня с какой-то невыразимой тоской и присел, – что празднуете?
– День освобождения! – Налила полную рюмку и подвинула ближе
к нему.
– Понятно, – Саша опустил глаза, – за что пьем?
– За то, – посмотрела на него и широко улыбнулась, – что в полку
друзей прибыло! Ура!
Все молча выпили. Я отодвинула стул, включила музыку громче и
пошла на балкон. Внутри бушевала такая ярость, что, казалось, могу разорвать его на части, если не уйду. Лучше бы нам нигде больше не пересекаться.
Ненавижу. Ненавижу.
– Ты куда? – спросила Мила.
– Покурить! – Бросила и хлопнула дверью балкона.
На улице уже было темно. Стоя на свежем воздухе, я ругала себя за
то, что не смогла осуществить задуманное, а сразу выплеснула все чувства
наружу. И зачем только встретила его? И почему так плохо разбираюсь
в людях?!
– Ева, – услышала за своей спиной и вздрогнула.
Натянув уверенную улыбку, обернулась. Только сейчас заметила, какое у Саши было измученное бледное лицо. Глаза выдавали его усталость и напряжение, причиной которых, наверняка, была я.
Он вошел, прикрыв за собой дверь, и посмотрел в мои глаза. На меня тут же обрушились воспоминания о нашей последней ночи, о том, как близки мы были, каким нежным он был со мной. Мой Саша…