— Не могу. Мне так нравится наблюдать за собой твоими глазами. Не латаный-перелатанный инвалид, а вполне пригодный самец…
— Родерик! — я то ли рассмеялась, то ли расплакалась.
Он прилагал все усилия, чтобы оттащить меня как можно дальше от края той ямы, куда я чуть не угодила. Но во мне проснулась запоздалая осмотрительность. Как будто имелся другой вариант.
— Не получится так, что я очнусь сломанной или безумной?
— Нет, Лив. Ты все это, так или иначе, уже пережила. Новая боль тебе не грозит. К тому же я обязательно дам тебе время поспать, чтобы не перегружать сознание. Не понарошку, как сейчас, а двое или трое суток, если понадобится.
— А у нас есть это время? Стефан не станет ждать, когда я тут восстановлюсь. Пока ты будешь возиться со мной, ты успеешь помочь Дейву? А как девочки… Может быть, им нужна именно я. Когда я в себе, то все благотворные процессы в Гретхеме идут в разы быстрее. Приборы лекаря работают на полную мощность. Осложнений не бывает…
Сама не заметила, что удерживала его руки и прижимала их груди. Он же продолжал гладить меня взглядом. Таким красноречивым, что коже под ним становилось щекотно.
Ощущение, что меня готовили к операции не проходило. Но вместо холодных прикосновений лечащего мага — интимные касания самого близкого человека.
— Ну, конечно, тебе нужно все проговорить, моя любимая леди директор, — улыбнулся Родерик. — С тобой мы уложимся в несколько часов. За это время Дэвид будет готов к процедуре. В зависимости от нашего родства я использую свою кровь в нужной концентрации. Ну, и заклинание для ее принятия будет разным. Запомни, пожалуйста, что это лишь техническая формальность, необходимая для его лечения… К тому же нам надо устранить риск твоих срывов.
О дополнительных рычагах давления на Стефана он не говорил. Но, очевидно, что они бы нам не помешали. Угроза мне и Дейву выдернула князя из столицы в разгар приготовлений к феграну.
— Девочки в порядке. Обе. Ребекка быстрее придет в себя. Ангелина потратит пару дней, чтобы вернуть ресурс. В природе ее дара еще предстоит разобраться. Если бы не она, то разбушевавшаяся тьма добила бы мальчика и причинила много других неприятностей.
В его голосе мне слышалось отцовская гордость. Что бы он ни говорил, мол, не имело значения, чей Дэвид сын… но ведь как грело, когда у твоего ребенка все получалось.
Родерик хмуро посмотрел на меня, но комментировать мои мысли не стал.
— Теперь он обязан жизнью каждой из них. И я тоже… Что за бумаги вы нашли в его комнате? Письмо от Стефана или что-то иное? В Гретхеме король мог связываться таким образом только со мной… У нас с ним прямой канал.
— Думаю, так оно и было. Брат написал тебе и вложил результаты проб Дэвида. Исследование по моей просьбе максимально ускорили. Но несколько дней назад лабораторию разгромили, и он получил к нему доступ. Его Величество мог не стесняться в выражениях, потому что письмо самоуничтожалось сразу после прочтения.
Я закрыла глаза. Худшее и представить сложно. Если бы Дейв прочитал хотя бы одно из изощренных оскорблений, которыми награждал меня старший Конрад, он озверел бы моментально. А если письмо имело к нему прямое отношение…
— Мальчик бывал у тебя в кабинете. Он уловил родовой магический след и понял, от кого послание. За всеми треволнениями мы не учли, что он тоже стал догадываться, что Клемент не был его отцом. У него получилось взломать письмо лишь через пару дней. Не удивлюсь, если ему помогла одна из девочек. А дальше… подозреваю, что он попробовал вскрыть полог над Гретхемом, чтобы переместиться к королю и обсудить с ним прочитанное. В комнате сохранились следы несостоявшегося портала. Но его магия и без того утратила стабильность, а давил он изо всех сил. В общем, он искромсал свой источник и выжил совершенно случайно… К сожалению, такие происшествия у Конрадов не редки. Мы стараемся начать заниматься с мальчиками как можно раньше. Еще до проявления темной магии учим, как себя с ней вести.
Родерик целовал мои сомкнутые веки. Пытался передать свою уверенность. Я в ответ цеплялась за него. Иногда мне казалось, что уже почти смогла настроиться и я готова… Но потом снова накрывало волной то ли страха, то ли стыда.
Краснеть уже поздно. Он должен восстановить события такими, какими я их забыла. Сейчас он окунется в мысли и поступки восемнадцатилетней девицы. Совершеннейшей оторвы. Ни Серена, ни Лидия, ни его собственная дочурка не годились мне в подметки по степени настойчивости и… нахальства. Ведь дурацкое прозвище родилось не случайно.
— Родерик…