— Тебе повезло, Оливия. Не только быть любимой, но и иметь характер, и еще доброе сердце. Его ты старательно прячешь за полудетской бравадой. Любовь, она разная. Тихая, потаенная, неизменная — это тоже она. Ты умеешь любить. В этом и заключается твой отдающий дар. Мало кто из людей наделен им в такой степени.
Оторопела. Нотации внезапно кончились? И можно ли сказать, что меня похвалили… Но не в правилах королевы-матери отступать от своего. Можно быть уверенной, что она зашла неслучайно.
— Спасибо, — я плохо понимала, куда девать руки. Да и глаза. — Я пойду?
— Подумай о Родерике. Ты решаешь за него, какое будущее вас ждет. В Элидиуме, откуда я родом, есть схожий обычай. Нет, все ночи и все факты остаются при тебе, — но, чтобы забыть чувства до брака, молодожены иногда выпивают эликсир. С приятным клубничным вкусом… Это необязательно, но отец Стефана и Родерика настоял, чтобы я была чиста даже в помыслах, раз удостоилась чести возлечь с ним. Конечно, пила его я одна.
Все так. Клавдия вышла замуж не в юном возрасте. Фактически, ее заставили. По своей воле она вряд ли бы согласилась, памятуя о том, что все ее предшественницы погибли при родах… Наверное, будущая королева успела пережить как минимум влюбленность.
Нет, у нее не получится вызвать у меня сострадание. Я плохой Светоч. Черствый.
— Мне жаль, моя королева, — почти против воли прошептала я. — Это, должно быть, похоже на то, что забрали самое дорогое.
— Больше всего это похоже на пустоту, — усмехнулась Ее Величество. — Серые глаза возлюбленного врезались в память, но что в них заключалось особенного, я уже не объясню. Поэтому мы с мужем были счастливы… Когда виделись.
Она никогда не называла супруга по имени.
— Когда родился Стефан я все еще бродила без единой эмоции. Они вернулись, наверно, только во время беременности младшим. Когда меня стали склонять к аборту под предлогом, что малыш слишком напитан тьмой… Тогда я устроила замечательную истерику и стала чуть больше похожа на себя. Но перед старшим я виновата. В любви ему купаться не пришлось. По твоей логике, в нем вообще не должна была пробудиться магия. Жаль, что я так увлеклась десертами. Надо было исчезнуть, как только Родерик встал из-за стола. Меня пробивал легкий озноб. Эта женщина, хотя мы не общались с ней подолгу, мне не чужая. Но лишиться воспоминаний об одной ночи — это совсем не то, что выдрать из сердца любой намек на чувства…
Но какие люди до сих пор варвары. И в Элидиуме, и в нашем мире. И, главное, что я ничуть не лучше.
— По-вашему, мне надлежит сдаться? Уступить его этой Ау… Ав..
— А просто поговорить с ним? Дать понять, что только он и больше никто… Да, он не сразу поверит, но хотя бы задумается. Чужая девушка или та, от которой он много лет не отходит.
Клавдия первая выступит против меня, стоит Родерику заикнуться при ней… Но ведь князь такой упертый, похлеще меня. И если он где-то в глубине души допускает мысль…
Один его косой взгляд, и я лишусь даже надежды на счастье. Ребенок не заменил бы своего отца, но с ним я нашла бы смысл продолжать.
Клавдия заметила во мне сомнения:
— Завтра в академии выпускной бал. Разве это не подходящий предлог, чтобы хотя бы намекнуть? Ну, и отдать ему зерно, которое ты прячешь. Оно не причинит никому беды и более чем убедительно подкрепит твои слова. В конце концов ты чуть не погибла, добывая его.
— Зачем это вам? Вы на много лет вперед распланировали, что делать обоим сыновьям.
Клавдия уже махнула мне головой, указывая, что аудиенция, о которой я не просила, окончена. Тем не менее, она ответила:
— Ты, как украденное тобой семя, источник неопределенности, девочка. Я умею смотреть правде в глаза. В тебе сила Родерика и его погибель. Глупо упускать тебя из виду.