— Прикуси язык, — посоветовал Эйнар, не сводя глаз с леди, сегодня снова раскрасневшейся и очень довольной — возиться с волшебством, пусть и через кого-то, шло ей на пользу. — Разберутся как-нибудь, на то и маги. А если что-нибудь полезет… само виновато.
— Что, кулаки чешутся? — проницательно хмыкнул Тибо, как всегда угадав его настроение. — О, началось.
Магичка отступила на несколько шагов, отойдя под галерею, а гость принялся стягивать роскошный камзол, не вчерашний, а новый, такого же темного цвета, но с вишневым отливом и широким золотым шитьем по обшлагам, воротнику и отворотам. Камзол, подбежав, принял расторопный Винсент и умчался к товарищам, страшно гордый такой честью — Эйнар про себя усмехнулся. Будет потом вечерами рассказов, пока и вправду не договорятся, что из колодца лезли умертвил.
А Бастельеро тем временем остался на пронизывающем зимнем ветру в одной шелковой рубашке и замшевых штанах, заправленных в высокие сапоги, и Эйнар мог только держать лицо каменным, когда гарнизон разглядывал клятую рубаху, белоснежную, с накрахмаленными кружевными манжетами и воротником, знакомую всем до последнего стежка; только некроманту, в отличие от леди, она была точнехонько впору.
— Красавчик, — беспощадно ухмыльнулся Тибо. — Девочки утром чуть не передрались, кто его светлости воду для умывания понесет. Но камзол зря снял — еще продует. Ветра у нас злые, дураков любят…
Некромант, словно расслышав его шепот, оглянулся, сверкнув глазами, но тут же снова повернулся к колодцу. Эйнар вспомнил объяснения леди про плиту, перекрывшую доступ к воде. Насколько он понял, магичка упросила гостя просто двинуть по плите магической силой, вроде как пнуть ее в нужную сторону. Этого должно было хватить, как она уверяла.
Бастельеро встряхнул длинными холеными кистями рук, и гарнизон затаил дыхание. Даже Тибо притих, а у Эйнара холодок пробежал по спине. Видит ли морок, что происходит? Не зря он предупреждал, чтобы Эйнар не вздумал предупредить гостя, — значит, опасается некроманта! А тот плавно поднял вытянутые руки перед собой ладонями вниз, замер, словно изваяние, а потом резко опустил их — будто толкнул. Мгновение ничего не происходило, потом земля дрогнула, истошно заржали лошади в конюшне, а в вольере басовито залаяли волкодавы. Тибо восхищенно и очень заковыристо помянул барготову мать…
— Есть! — звонко и радостно воскликнула леди, просветлев лицом, а ведь до этого была напряженная, будто натянутая тетива. — Маркус, отходи!
Некромант, словно не расслышав, шагнул к колодцу, с любопытством глянул в него и тут же отшатнулся — из круглого каменного зева послышалось тяжелое урчание.
— Отходи! — снова крикнула леди с беспокойством в голосе, и тут уже Бастельеро послушался.
Он опоздал на несколько мгновений, не больше. Уже сделал шаг, по-прежнему с жадным любопытством глядя на колодец, потом второй… Урчание стало громче, послышался хлопок, будто выбило огромную пробку из бочки с брагой… Что-то черное взметнулось над колодцем — гарнизон разом ахнул! Заголосила Молли, кто-то ругнулся, а черное поднялось, расправило крылья… и обернулось фонтаном черной жидкой грязи, обрушившейся на колодец и не успевшего далеко отойти некроманта.
— Маркус… — простонала леди. — Балбес…
Грязь хлестала вверх потоком, в ней попадались мелкие камешки, градом посыпавшиеся на двор, и некромант отпрыгнул, а потом и вовсе отбежал, но поздно. Черная жижа залила его с ног до головы, стекая по щегольским кудрям, превратила белую рубашку в тряпку, пропитанную грязью, мгновенно обволокла и штаны, и сапоги. Лицо Бастельеро кое-как успел прикрыть руками, но, когда убрал их, оказалось, что и туда добралась щедрая грязевая оплеуха, так что перемазанный ею некромант спас разве что глаза.
— Мать барготову через тридцать три пня с колдобинами да пушечным шомполом… — ругался он, пытаясь стереть грязь с лица, но только сильнее размазывая ее. — И самого Баргота всеми его приспешниками по тринадцать раз… Ло, какого демона!
— Я же говорила тебе отойти! — крикнула леди, давясь смехом. — Маркус, прости, но что же ты-ы-ы-ы…
Не выдержав, она расхохоталась. У стены, где стояли солдаты, послышались осторожные смешки, хихикнула какая-то девица… Прыснула стоящая рядом Тильда… Некромант огляделся по сторонам, и даже сквозь слой грязи было видно, что физиономия у него гордо-обиженная, как у взятого за шкирку Мяуса, — а потом махнул рукой и сам заржал, как жеребец, под нарастающий хохот гарнизона. Грязевой фонтан все выше бил в небо, стремительно светлея и превращаясь сначала в темно-серую, а потом просто в серую струю воды пополам с землей. Уже весь двор был в потеках грязи, но солдаты счастливо орали, понимая, что этой зимой им не придется таскать воду из-под самого склона, да и вообще не придется больше. Визжали девицы, на которых летели брызги, а Бастельеро снова шагнул под самую струю, падающую уже прозрачным водяным облаком и, ловя воду ладонями, щедро плескал ее в лицо и на голову.
— Веселый парень, — не без уважения сказал Тибо. — Прямо жалко бить, если что вдруг.
— Да вроде и не надо, — буркнул Эйнар. — Мы поговорили.
— Ну если поговорили — тогда конечно… — протянул сержант. — А это еще что?
Чистая толстая струя, постепенно опадающая обратно в колодец, вдруг замутилась, плюнула снова темным, грязная вода окатила снова ругнувшегося в барготову мать некроманта, словно его можно было испачкать сильнее, и выбросила на двор что-то непонятное, круглое. Бастельеро, увернувшийся от очередного плевка колодца, поднял эту штуку, покрутил в руках и длинно присвистнул, а потом, уже не обращая внимания, что при каждом шаге с него течет вода, подошел к леди.