Некромант покачал головой, со странной нежностью улыбаясь побелевшими губами.
— Не разыгрывайте хоть вы из себя романтического идиота, Бастельеро, — с усталой сварливостью отозвался король.
— Ваше величество!
— И не повышайте на меня голос, не доросли еще. Впрочем, я и вашему отцу этого не позволял. Да, я обещал, что не буду демонстрировать наш маленький секрет перед двором. Придворным это вредно знать, в конце концов. Но я не обещал, что позволю вам из глупой гордости поссориться с человеком, который вам так обязан.
— Ваше… величество… я прошу…
Леди, не понимая, переводила взгляд с короля на него и обратно.
— Покажите ей, — тяжело уронил король.
С тем же застывшим лицом Бастельеро высоко закатал широкий рукав камзола, приподнял рубашку. Его предплечье обвивала черная вязь причудливой плотной татуировки, которую Эйнар уже мельком заметил. Широкая лента странных символов, будто растущих на терновой ветви, закрученной вокруг руки тремя витками…
— Маркус!
— Прости, Подснежничек, — улыбнулся одними губами некромант. — Я и правда не мог ничего сказать. Ни единого слова, кроме того, что мне позволили.
— Лорд Бастельеро с недавних пор — Рука Короля, — пояснил его величество. — Это был единственный способ обеспечить его согласие и участие. Так что он говорит чистую правду: все это время ваш друг находился под прямым приказом скрывать от вас то, что вам знать не полагалось.
— Вы… принудили… Маркуса… дать вам неснимаемую клятву послушания? — таким мягким голосом поинтересовалась леди, что Эйнару стало страшно.
Магом-боевиком она быть перестала, но сейчас светлые глаза кипели такой ледяной яростью, будто сама Мать Йотунов вылила в них свой котел смертельного зелья.
— Нет, миледи, фактически это вы его принудили, — так же устало огрызнулся король. — Вам не приходило в голову, что с кинжалом в сердце вообще-то не выживают? Помните детскую игру со следящей магией, которой вы развлекались в Академии? Одна беда: проклятья вашего друга, даже не имеющие целью повредить, действительно неснимаемы. Теперь он чувствует вашу жизнь и, соответственно, знает, когда вы на грани смерти. Кстати, именно поэтому он рванул в Драконий Зуб, когда вы едва не погибли из-за осколка. Бастельеро вытащил вас из Руденхольма мертвой, миледи. Дотащил до целителей, и, пока они пытались запустить ваше остановившееся сердце, ушел на Ту Сторону, вымолив у своей Госпожи вашу отлетевшую и уже проведенную в Претемные Сады душу. Любимчик, что и говорить. А потом вернул ее в тело, совершив преступление, караемое лишением перстня и двадцатью пятью годами каторги. Вы, миледи, единственное в своем роде абсолютно живое умертвие, созданное диким упрямством и верной любовью Избранного Смерти. Подозреваю, именно поэтому магистр не смог достучаться до вас через перстень, когда пытался получить контроль над вашим разумом через сны. А может, и просто из-за вашей собственной удивительной покладистости и мягкого нрава.
— Мне плевать, кто я, — тускло сказала леди, потирая виски пальцами. — Я подумаю об этом позже. Но вы не должны были… заставлять Маркуса. Если он совершил это ради меня — я и виновата.
— Подснежничек, — мягко сказал некромант, и столько нежности было в его голосе. — Ну что ты несешь? Отвечает всегда маг, а не объект ритуала, ну ты-то знаешь. И, раз уж его величество не счел нужным скрывать, ты должна понимать: клятва меня не просто сковывает. Я не только в королевской воле, но и под ее защитой. И вне закона, так что никакая каторга и лишение перстня мне не грозят, что тоже неплохо.
— У вас еще будет время об этом поговорить.
Король опять встал, посмотрел в окно и повернулся к остальным.
— Милорд и миледи Ревенгар, ваш брак абсолютно законен, однако обстоятельства его заключения несколько сомнительны.
На следующих словах он сменил торжественный тон и заговорил голосом попроще — словно скинул пышную королевскую мантию, оставшись в обычной одежде.