— Вы хотите, чтобы я заплатил полмиллиона, когда я не знаю, за что плачу?
— Если хочешь узнать, чем занимаются Казимир и его друзья из Ордена, ты заплатишь, — заявляет он, еще больше привлекая мое внимание. — Я думаю, ты найдешь цену справедливой и низкой за информацию о Кинге, но когда увидишь меня, ты поймешь, почему я не просил больше. Приходи ко мне домой завтра в полдень. Я не хочу, чтобы там был весь Синдикат. Только ты, твои братья и русский. Договорились?
Услышав это, я могу дать ему один ответ.
— Да.
Мы подъезжаем к странно выглядящему коттеджу с зеленым мхом, покрывающим всю левую сторону. Его окружает обширное пространство земли, а рядом с озером стоит конюшня с несколькими арабскими лошадьми.
Мы недалеко от Сан-Диего. Здесь живет Питер.
Я с братьями и Эйденом, как и просил Питер. До полудня осталось несколько минут, и я должен признать, что нервы берут надо мной верх.
Я просто надеюсь, что у Питера действительно есть ответы, которые мы ищем, и он не будет нас обманывать.
Из дома выходит мужчина, который выглядит так, будто он из фильма о Бонде, как один из злодеев. Он высокий, с лысой головой и одет во все черное. Это не наш парень. Это кто-то другой.
Массимо идет впереди нас, но мы останавливаемся прямо перед крыльцом, когда мужчина поднимает руку.
— Мой кузен не хочет никаких проблем. Я не могу позволить тебе войти с твоим оружием, — заявляет мужчина, и Массимо улыбается.
В акте неповиновения и демонстрации силы Массимо заходит прямо в личное пространство мужчины, оглядывает его с ног до головы и вместо ответа продолжает идти в дом, игнорируя просьбу. Я привык, что мой брат делает такие вещи, и я бы сделал то же самое. По правде говоря, я бы, наверное, сначала набил рот, а потом проигнорировал его задницу.
Идиот.
Мы все проходим мимо него и заходим в дом.
Внутри он большой. Больше, чем кажется снаружи, и в нем стоит сильный запах ладана, который обжигает мне нос.
Мы следуем за Массимо. Перед ним — холл. Когда мы заходим, то видим мужчину в инвалидной коляске у большой картины. Мужчина стоит к нам спиной.
Когда он разворачивает свой стул, я вздрагиваю при виде его.
У него нет глаз. Его веки сшиты, а вся левая сторона лица обожжена. У него также только одна нога и одна рука.
Я смотрю на человека, которого пытали, а затем освободили, как пример.
Это Питер Доусон. То немногое, что осталось от его лица, напоминает те фотографии, которые я нашел.