— Моя девочка. — Когда я это говорю, я вспоминаю все, что мне пришлось пережить, чтобы поправиться.
Сила духа помогла мне в конце концов все завершить. Мне было сказано думать о том, что делает меня счастливым, и первое, о чем я подумал, была она.
Образы ее всплыли в моем сознании из разных периодов нашей жизни. Она в роли ангела в шесть лет в рождественской пьесе. Она, идущая по пляжу на Сицилии, когда наши семьи ездили туда на каникулы, когда мы были детьми. Она в десять лет, когда ее отец купил ей щенка. Она в двенадцать лет, приносящая нам первую партию печенья, которую она когда-либо делала. Она, когда ее сердце было разбито после смерти ее родителей. Она, когда она снова начала улыбаться. Это было много лет спустя. Я сделал для нее оригами-ангела. Все они должны были быть ею. Я не знаю, знала ли она когда-нибудь об этом.
А потом моим последним воспоминанием было то, как она проснулась в моих объятиях под ярким утренним солнцем, и та улыбка, которую она мне подарила, когда я почувствовал, что она моя.
Вот почему я не могу перестать пытаться вернуть ее.
— Я… был влюблен в нее всю свою жизнь, но она никогда не знала, а я никогда не знал, насколько глубоки мои чувства. — Я никогда никому в этом не признавался, и я так долго обманывал людей, что сам обманывал себя подлой ложью.
— Вам всегда нужен ваш образ, — говорит доктор Уэйнрайт, и я не могу не согласиться. — Я предполагаю, что что-то привело вас сюда. Что-то большее, чем беспокойство о том, что вы потеряете связь с той силой, которая у вас есть сейчас.
— Может быть. Может быть, я просто хочу убедиться, что делаю все правильно.
— Хорошо. Мне нравится, где у тебя голова. Я думаю, чтобы оставаться в курсе событий, постарайся определить все, что угодно, что может вывести тебя из равновесия. Не недооценивай мелочи. Определи любые угрозы и нейтрализуй их.
Я киваю, и не знаю почему, но когда я думаю об угрозах и вещах, которые выводят меня из равновесия, на первый план в моей памяти выходит этот придурок Жак Бельмон.
Он. Этот ублюдок.
Ему нужна моя девушка.
Черт возьми. Опять я перепутал приоритеты. Мне нужно собраться. Много всего происходит, и мне нужен ясный ум, чтобы сосредоточиться, но я, блядь, не собираюсь терять свою девушку из-за этого придурка.
Я имел в виду каждое слово, которое я ей сказал. Я найду способ вернуть ее.
— Оказывается, я был прав, — утверждает Эйден, тяжело вздыхая.
Он открывает большой коричневый конверт из манильской бумаги, который он принес, и достает оттуда несколько распечаток изображений. Когда он садится и кладет их на журнальный столик, я сжимаю губы.
Изображения представляют собой полноразмерные фотографии Карла и Брэдфорда. Как и у парня из прошлой ночи, у обоих есть татуировка на внутренней стороне предплечья. Я смотрю на чернильно-черный кинжал с коброй, обвивающей рукоятку, и словом Eternal в центре лезвия кинжала.
Дерьмо.
С той секунды, как я открыл дверь Эйдену, я знал, что он войдет с опасными новостями.
— Боже, — выдыхаю я. — Это дерьмо определенно становится реальностью.