— Знали же, что я вас не подведу.
— Знал, сынок, — отвечает он неожиданно мягко, и в этот момент мне кажется, глаза у него начинают подозрительно поблескивать. — Ну, да ладно. Время поговорить у нас еще будет.
Засуетившись, чтобы скрыть неожиданную сентиментальность, Панин указывает мне на стул и передает прозрачный файл с бумагами.
— Процедуру оформления ты знаешь, — деловито говорит он, потирая ладони. — Ничего не изменилось. Договор прочтешь и подпишешь, медсестре справку передашь и можешь отдыхать до десяти. У тебя четвертый отряд. Мальчишки 13–15 лет.
— Четвертый? — вскинув брови, переспрашиваю я, не сомневаясь, что ослышался. — А с первым что?
— А первый в этом году у девочек, — криво усмехается Панин.
— Но первый всегда был у меня! — растерянно бормочу я.
— Надо было раньше приезжать, чтобы отряд забрать. Сейчас уже все распределили.
От неожиданности я не сразу нахожусь, что ответить. Тупо смотрю на директора, а сам пытаюсь сложить в голове картину вероломного рейдерского захвата моего отряда. Кто еще мог притащиться сюда в такую рань? Незнакомых машин на парковке я что-то не заметил.
— Дмитрий Сергеевич, — начинаю я, даже не пытаясь скрыть недовольство. — Литвинов первый забрал?
С Мишей Литвиновым у нас долгая и бурная история соперничества, так что я не удивлюсь, если это он обработал Панина и присвоил себе первый номер.
— Не Литвинов. Он в этом году вообще не приехал, — отмахивается старик, словно не видит в случившемся ничего особенного. — Твои домики — те, что справа, с зелеными флагами, — продолжает он, протягивая мне связку ключей, и, предвосхищая мой следующий вопрос, добавляет: — Красные у первого.
От досады у меня даже зубы сводит. Узнаю, что за мудак забрал мой отряд и мои домики, в которых я собственноручно кровати в прошлом году чинил и красил пол, — закопаю. Эту подставу я воспринимаю как личное оскорбление и никому ее не спущу. А Литвинов это или нет меня сейчас мало заботит.
— Кто… — начинаю воинственно, но мой вопрос захлебывается в противном скрипящем звуке открывающейся входной двери. Несмотря на раздражение, мысленно делаю себе пометку, что на досуге нужно будет смазать здесь петли.
— Лерочка! — восклицает Дмитрий Сергеевич и на моих глазах расплывается в такой широкой улыбке, что кажется, его лицо сейчас треснет.
С любопытством поворачиваю голову, и едва сдерживаю за зубами крепкое ругательство.
На пороге кабинета стоит миниатюрная блондинка в модном спортивном костюме: яркая куртка повязана вокруг тонкой талии, футболка с надписью Wicked обтягивает аппетитную двойку с рельефно проступающими сквозь эластичную ткань сосками, а мешковатые штаны игриво сползли на бедра, подчеркивая природную хрупкость фигуры.
С трудом сглатываю, ощущая тугое движение кадыка под кожей, и впиваюсь взглядом в лицо девчонки, на котором застыло комичное выражение испуга, неверия и странной обреченности. Добро пожаловать в мой клуб, стерва, потому что я испытываю то же самое. Разве что вместо испуга у меня — слепая ярость.
Переборов первый шок, я встаю со стула. Не потому, что во мне говорит хорошее воспитание, а потому что так мне будет удобнее смотреть на девчонку сверху вниз, даже не пытаясь скрыть презрения, которое я к ней испытываю.
Сказать, что я ошарашен — значит здорово приукрасить правду. Я, твою мать, в таком шоке, что начинаю всерьез переживать за свою адекватность.