— Идем, ветер сырой, — сказал Вик, по-прежнему не отпуская Веру и приобнимая за плечо.
За окном мокрые от дождя дороги множили фары и габариты. Загорались разноцветные квадратики — квартиры оживали после возвращения хозяев. Ночь еще не наступила, но остатки дневного света истаяли. В стекле отражались светильники из прихожей и с ними ломаными линиями — вся комната, включая слепленную парочку на кресле.
— Так и думал, что оценишь высоту.
— Восхищаюсь и побаиваюсь одновременно.
— С подземками связана какая-то мрачная история?
Сначала показалось, что любовное свидание не место для воспоминаний из детства. А потом что-то щелкнуло — ведь нет правил, когда можно идти на откровенность. Что может быть лучше оголенных нервов и внимательного слушателя?
— На пути в школу был плохо освещенный подземный переход. С утра еще ничего, людно, и мы часто ходили вместе с мамой. А вот после уроков я возвращалась одна. У меня было мало друзей, и как назло, никто не жил в нашем доме. Ничего не произошло, я зря боялась все детство. Но как вспомню — мороз по коже.
— Может, благодаря этому страху ты избежала каких-то неприятностей.
— Проблем тоже нажила. В Стамбуле не смогла прокатиться на той крутейшей ветке метро. Босфор нам пришлось пересекать по воде.
Вик молчал и медленно водил пальцами по ее спине, заставляя кожу покрываться мурашками. Наверное, ему неприятно, что нет-нет, а периодически возникают тени ее замужнего положения. Нужно как-то разрядить обстановку.
— Кресло у тебя порнушное.
Его грудь заходила под ее щекой, и она услышала, где зарождается смех. Сначала глухой, потом громкий и четкий. Объятия стали туже.
— Еще скажи, что не понравилось.
— Не скажу.
На супчиках в теле образовалась гремучая смесь полуголодной легкости и нервного возбуждения. Сложности с мужем помешали выплеснуть избыток энергии. Но сейчас, прильнув плоским животом к большому и крепкому Вику, было так бесстыдно хорошо, что даже страшно. Выходит, и для нее теперь брак — не единственное место, где она ищет утешения, поддержки и радости.
Мысль куснула, прокатившись холодком по позвоночнику и ошпарив голые ягодицы.
— Можно мне в ванную?
Схватив с пола первое, что попалось под руку, Вера кинулась в указанном направлении.
В темной ванной комнате всевозможные навороты и каждая вещь на своем месте. Наплескав прохладной воды на горящие щеки, Вера подняла глаза, и взгляд уперся в белый купальный халат маленького размера. Характерные складки подсказали, что его уже надевали.
Остужает надежнее умывания. Вик не убрал женский халат, хотя у него была такая возможность до ее прихода. Ему и говорить ничего не нужно, чтобы объяснить, как он определяет место Веры. Мол, сама такая, поймет.