— Что поделаешь. Так нас воспитывали.
— Из-за подобных правил ты убил своего брата.
— Я знаю. Можешь не напоминать.
— Прости, — на этот раз Миока взяла Йоши-Себера за руку. — У меня вырвалось. Но ты же знаешь, что я права: кодекс чести заставляет людей порой делать жуткие вещи.
— Да, но если бы не он, кто знает, какие поступки мы совершали бы? Возможно, куда худшие.
Миока вздохнула.
— Наверное, ты прав. И всё же… ладно, не будем об этом.
— Договаривай.
— Нет, не хочу. В любом случае наши действия приведут нас к смерти. Меня — чуть раньше, тебя — чуть позже.
— К сожалению, служба Кабаину не смерть, — возразил Йоши-Себер.
— Да, она гораздо хуже, — согласилась Миока. — Я хотела тебя подбодрить, — добавила она с вымученной улыбкой.
— Для меня главное — успеть убить того, кто ослепил Гинзабуро, — сказал Йоши-Себер.
— Да, я знаю. Так было всегда.
Йоши-Себер понял, что имела в виду женщина, но ему нечего было возразить: Миока была права. Он поставил во главу угла месть, подчинил ей всю жизнь, пожертвовал тем, что было для него дорого — в первую очередь, любовью.
— Выпьем за то, чтобы ты достиг желаемого, — сказала Миока, поднимая бокал с остатками вина.
Йоши-Себер нехотя поднял свой.
— Спасибо тебе за всё, — сказал он.
— Не за что. И не вини себя. Мне не стоило ехать за тобой. Надо было бросить тебя на произвол судьбы. Разбирался бы с Кабаином сам, — Миока улыбнулась, давая понять, что шутит.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказал Йоши-Себер.
— Да, пожалуй, прилягу, — согласилась женщина. — Пей чай один. Нехорошо, если он остынет и пропадёт. Разбуди меня… впрочем, нет, во сне я хотя бы не думаю о смерти.